Много званых - Алексей Иванов (2016)

Матвей Петрович понимал, что ему надо ублажить узников, чтобы работали в полную силу.

– Ошейники завтра снимут, – пообещал он. – Харч вам прибавят. Сена свежего завезут. Дров тоже. Одежонку подыщут, обувь.

– За что такие милости, благодетель? – скривился одноглазый Авдоний.

– Чем ещё могу вам пособить? – Матвей Петрович решил не обращать внимания на издёвки неукротимого калеки, вожака раскольщиков.

– Дай Октоих дониконов для богослужения, – сказал Авдоний.

– Такие книги вам нельзя.

– Тогда удавись на моём ошейнике.

– Шибко ты дерзок, человек, – всё-таки не выдержал Гагарин.

– Я перед тобою дерзок, а ты перед богом!

К Гагарину подошёл Ремезов.

– Приметил, где колодец бить, – сказал он. – Оттуда из окошка София видна, можно по маточке путь направить. Пойдём отсюда, князь.

Матвей Петрович не стал откладывать дело на завтра. Уже вечером в подвал столпной церкви явился кузнец и снял с раскольников ошейники. К церкви подъехали сани, загруженные уже наколотыми дровами, и сторожа перекидали поленья в подвал. Ночью раскольники начали копать яму колодца. За ними присматривал Леонтий. Караул у входа губернатор удвоил.

Утром Семён Ульянович полез в сугроб на склоне Прямского взвоза и принялся определять глубину оврага и расстояние до Дмитриевской башни. На хлопоты архитектона никто не оглядывался, в Тобольске все привыкли: Ремезов уже двадцать лет шастал по городу с верёвкой, на которой через каждый аршин был навязан узел, и что-нибудь измерял: дома, площади, лавки, церкви, мосты, валы, башни, запруды. Сейчас он хотел вычислить длину тайного пути в недрах горы от столпной церкви до башни на взвозе.

Раскольникам привезли тёплую зимнюю одёжу, заготовленную для рекрутов Бухгольца, и кормить их начали как от бабушкиной печки. День и ночь, сменяя друг друга, при свете костра и лучин они копали в подвале яму, а потом колодец. Над ямой взгромоздили ворот, чтобы поднимать бадьи с землёй; землю ссыпали рядом в угол; по ночам в носилках её перетаскивали в волокуши и увозили в отвалы на другом краю Воеводского двора. В темноте в подвал церкви с пильной мельницы доставили тонкие бревёшки, брус и плахи для колодезного сруба и для крепежа подземного хода. При губернаторе Гагарине на Воеводском дворе всё время что-то копали, ломали и строили, поэтому никто не замечал подозрительной возни вокруг столпной церкви. Всеми работами поочерёдно командовали Леонтий и Семён.

Как-то раз, улучив момент, чтобы никто не слышал, Леонтий сказал:

– Напрасно мы князю помогаем, батя. И Сенька тоже так думает.

– Непокорствуете? – сразу разъярился Семён Ульянович.

– Из твоей воли мы не выходим, – хмуро ответил Леонтий. – Но не надо бы нам Матвея Петровича покрывать. Оно тоже воровство.

Семён Ульянович гневно засопел, однако промолчал, ведь его гордыню и вправду потешила просьба Матвея Петровича о помощи. И он не устоял.

Матвей Петрович понимал, что пересчитывать пушнину – дело долгое и хлопотное, особенно когда знаешь толк, но всё равно времени у него мало. Он торопил Ремезова и по пять раз в день справлялся, как идёт работа. Раскольники выкопали колодец до нужной глубины и затем принялись рыть ход в сторону башни на взвозе. Леонтий и Семён пропадали под землёй. Семён Ульянович приказал выдернуть из окошек подвала пробки из сена, чтобы поступал свежий воздух, и кузнечными мехами дуть в колодец, чтобы работники в подземном ходе не сомлели и не задохнулись.