Апогей - Мари Явь (2021)

— Ты не должен боятся, Джерри. Никто не тронет тебя, слышишь?

— Я бы не был так уверен... — Вставляет самый беспокойный из этого трио.

— Мы оставим тебя и Мейю, там Захария не доберется до вас.

— Ты... ты что... бросишь нас?

— Нам нужно решить одну проблему.

— Решить проблему?! — Вскинулся Кнут снова. — Нас всего лишь двое! Он закопает нас живьем. Мы не ровня Захарии.

— Выживать — это то, что я умею делать лучше всего.

— Не в этот раз, Иуда. Не в этот раз.

* * *

Здесь так темно, словно я решила поиграть в прятки с завязанными глазами в комнате без окон. И предварительно меня хорошенько раскрутили на центрифуге.

Бестолково моргаю, не видя различия между положениями век. Вверх-вниз. Никогда бы не подумала, что это упражнение будет даваться мне с таким трудом.

Пробуждение было плавным и незаметным, и прослеживалось лишь через усиление частотности монотонного пиканья. Откуда идет этот назойливый звук? Вероятно, Джерри опять решил пошутить. Этот чертенок частенько издевался надо мной, зная, как я дорожу сном...

— Ясё рсскжу оцу. — Язык заплетается, слова вылетают неразборчивым шипением. — Пшл отсда.

Я вяло отмахиваюсь от тонкого звука, который капает на череп подобно изощренной пытке. И тут же запутываюсь рукой в проводах, недовольно вздыхая. Боже, почему я веду и чувствую себя так, будто вчера в одиночку осушила весь винный погреб Малых Милешт? Не помню, что делала давеча, но вряд ли судьба занесла меня в Молдавию, так что...

Моей руки что-то касается, и я пугливо дергаюсь, слушая поспешный шепот на языке, который неразборчивой массой тихих, низких, горловых звуков обрушивается на меня. Я трясу головой, понимая, что все еще не проснулась окончательно. И словно читая мои мысли в следующую секунду в темноте разливается отрезвляющий свет, от которого я поспешно отворачиваю лицо.

И прежде чем закрыть глаза, я улавливаю за границей света мужскую фигуру, сидящую на стуле близ моей кровати (и когда она стала такой жесткой? и совсем не скрипит).

Ох, теперь все ясно. Я опять заболела и провалялась в бреду пару дней.

— Пап... — Тяну я все тем же пьяным голосом. — Со мной все в порядке, тебе совершенно не обязательно сидеть здесь. — Сглатывая, понимаю, что буквально умираю от жажды. — Пить.

Отец оказывается рядом с кроватью поразительно бесшумно, хотя я помнила, что в нашем доме скрип половиц вызывало даже дыхание. С бережностью, которая была не свойственна падре, он поднимает мою голову и прислоняет к губам стакан. И я пью жадно, долго, до дна, благодарно выдыхая и вновь ложась на подушку. Кто бы знал, что пить — такая тяжелая работенка, я жутко устала.

Однако вновь забыться мне мешают легкие, порхающие прикосновения чужих пальцев. Я чувствую их в волосах, на лице, на шее. Словно скольжение пера... и это уж точно не было похоже на отца. Возмущенно и испуганно распахнув глаза, я щурюсь, пытаясь вернуть зрению четкость.

— Ч-что ты... — Я вяло шевелю губами и еще менее активно пытаюсь отбиться от прикосновений нависшего надо мной мужчины. Большого. Облаченного в черное. И, как следствие, весьма угрожающего. — Не... не трогай меня...

Он вновь начинает что-то говорить, торопливо, тихо и, судя по тону, убедительно. Его руки так аккуратно и трепетно обхватывают мое лицо, что у меня уже не остается сомнений — он сегодня не планирует меня убивать. Возможно, завтра... потому что судя по этому одержимому взгляду, он жаждал крови и смертей.