Славные парни - Николас Пиледжи (2018)

Почти два года Карен навещала Генри еженедельно. На третий год частоту свиданий пришлось всё же сократить до одного-двух раз в месяц. Режим содержания Генри существенно облегчился с переходом на ферму, а для детей такие длительные путешествия — почти шесть часов в один конец — были просто невыносимыми. Джуди каждую поездку мучилась от сильных болей в животе, и долгое время никто — ни Карен, ни их семейный врач — не понимал, в чём причина. Только два года спустя, когда Джуди исполнилось одиннадцать, она наконец призналась — туалет в тюрьме был настолько грязным, что она не могла заставить себя пользоваться им в течение бесконечных десяти- или двенадцатичасовых свиданий. Рут, которой в то время было девять лет, запомнила лишь ужасную скуку, одолевавшую её, пока родители с друзьями ели, пили и болтали за длинными столами в огромной, пустой и холодной комнате. Карен брала с собой игрушки, книжки-раскраски и карандаши, но помимо этого детям было нечем себя занять. В Льюисбурге не было игровых комнат, хотя десятки детей приезжали туда по выходным навестить отцов. После первой пары часов в зале свиданий Джуди и Рут так отчаянно начинали нуждаться в развлечениях, что Карен, несмотря на постоянную нехватку денег в семье, позволяла им тратить целые горсти монеток в непомерно дорогих торговых автоматах тюремного магазина.

Карен. Как только Генри сел в тюрьму, наши доходы стремительно иссякли. Это было ужасно. Я на полставки подрабатывала зубным техником. Научилась причёсывать и стричь собак, в основном потому, что этим можно было заниматься дома, приглядывая за детьми. Деньги, которые нам задолжали друзья Генри из «Сьюта», они так никогда и не заплатили. У этих парней ни гроша за душой не было, пока они не провернут какую-нибудь аферу, а когда это случалось, вся добыча испарялась прежде, чем мы успевали получить хоть цент. Был, к примеру, один букмекер, который целое состояние сделал, работая в «Сьюте». Генри всегда ему помогал. Этот парень содержал жену и сына во Флориде, плюс десяток любовниц в Нью-Йорке. Одна из моих подружек предположила, что он мог бы подкинуть нам деньжат, пока Генри в тюрьме. Вместо этого букмекер посоветовал мне отправиться вместе с детьми в полицейский участок и не уходить оттуда, пока нам не назначат пособие.

Такие уж это были люди. Я продала некоторые украденные нами из «Сьюта» вещи Джерри Азаро, крупной мафиозной шишке. Он был другом Генри и членом семьи Бонанно. Денег я так и не дождалась. Он забрал весь товар и не заплатил ни цента. Я читала, как мафиози поддерживают друг друга во время отсидки в тюрьме, но в жизни ни разу такого не видела. Если они не обязаны помогать тебе, они и не станут. Притом, что мы чувствовали себя членами семьи — и мы ими были, — никаких денег нам никто не подбрасывал. Через некоторое время Генри пришлось искать способы зарабатывать за решёткой. Для нормальной жизни там ему требовалось не меньше пятисот долларов в неделю. Чтобы платить охранникам, получать хорошую еду и прочие привилегии. Он ежемесячно посылал мне шестьсот семьдесят три доллара, которые получал в качестве ветеранской стипендии, а позже и то, что сумел заработать контрабандой и продажей наркотиков, но эти доллары доставались нам нелегко, мы оба сильно рисковали ради них.

Первую пару лет мы с детьми снимали квартиру на Вэлли-Стрим, но большую часть времени проводили в доме моих родителей. Мы там ужинали, и туда же Генри звонил каждый вечер по межгороду, чтобы поговорить с девочками. Дети знали, что он в тюрьме. Поначалу мы не рассказывали им ничего, кроме того, что папа нарушил закон. «Он никому не причинил вреда, — говорила я, — просто ему не повезло, и он попался». Им было в то время всего восемь и девять лет, и я сказала, что его поймали за игрой в карты. Они знали, что в карты играть нехорошо.