Славные парни - Николас Пиледжи (2018)

Я брал каждый семестр по шестьдесят академических часов и учился охотно. В тюрьму я попал полуграмотным, потому что ещё подростком перестал ходить в школу. Здесь меня приохотили к чтению. После отбоя, который был у нас в девять вечера, все просто трепались ночь напролёт, а я читал. Осиливал по две-три книги в неделю. Я постоянно был чем-нибудь занят. Когда не учился, не принимал ставки и не добывал контрабандой продукты, я строил и ремонтировал теннисные корты в зоне отдыха. У нас был прекрасный глиняный корт и ещё один — с цементным полом. Теннис мне пришёлся по душе. Никогда в жизни я не занимался спортом. Он оказался великолепной отдушиной. Поли и другие пожилые умники предпочитали играть в кегли на поле у тюремной стены, но молодые парни вроде Пола Маццеи, Билла Эйрико, Джимми Дойла и даже некоторые стрелки из Пурпурной банды Восточного Гарлема начали то и дело появляться в белой теннисной форме. Даже Джонни Дио заинтересовался. Он в конце концов освоил теннис, хотя и размахивал ракеткой, словно топором.

В самом начале отсидки Поли устроил мне экскурсию по тюрьме и со всеми познакомил. Не прошло и трёх месяцев, как я начал принимать ставки. Хью Аддоницо, бывший мэр Ньюарка, стал моим лучшим клиентом. Он оказался приятнейшим парнем, но совершенно никудышным игроком. В субботу он обычно ставил сразу на два десятка игр, по две пачки сигарет на каждую. Если игр было двадцать одна, он ставил на двадцать одну. По субботам Хью ставил на футбольные команды колледжей, а по воскресеньям — на профессионалов.

Вскоре я уже принимал ставки у кучи тюремного народа — от заключённых до охранников. Карен на свободе занималась платежами. Она выплачивала выигрыши и собирала деньги за проигрыши. Парни ставили или что-то у меня покупали внутри тюрьмы, а их жёны и приятели платили за это снаружи. Так было куда безопаснее, чем держать кучу денег у себя в камере. Их точно забрали бы: или другие заключённые, или охранники. Поскольку все знали, кто такая Карен и с кем она, сбор долгов не представлял проблемы. Так я зарабатывал доллар-другой. Приятно проводил время. И плюс к тому, поддерживал хорошие отношения с охраной.

Через два с половиной года заключения Генри добился перевода на тюремную ферму, расположенную в паре километров от стен Льюисбурга. Выбраться туда всегда было мечтой Генри. Тюремный мятеж, из-за которого в течение трёх месяцев произошло девять убийств, сделал обстановку в Льюисбурге довольно напряжённой. Заключённые, включая умников, опасались покидать свои камеры и перестали выходить на работы. В разгар мятежа охранники зашли в привилегированный корпус и отконвоировали всех умников в изолятор, для их же безопасности.

Карен начала забрасывать вашингтонский головной офис Бюро тюрем письмами и жалобами, добиваясь перевода мужа на ферму. Она нарочно обращалась к высшим руководителям Бюро, зная, что они спустят эти письма вниз по бюрократической цепочке. Ей было известно, что, если написать руководству Льюисбурга, жалобу легко могут проигнорировать. Однако, если Льюисбург получит те же письма про Генри Хилла из своего головного офиса в Вашингтоне, у местных начальников не будет способа узнать, носит интерес больших шишек к этому человеку случайный характер или же здесь кроется нечто большее. Каждый раз, когда Карен удавалось убедить своего конгрессмена написать в Бюро, Бюро пересылало сообщение в Льюисбург, где ответственный за дело Генри клерк получал извещение об официальном запросе из Конгресса. И снова было неясно — это просто рутинные ответы на обращения избирателей или у Генри имеются особые связи с этим политиком. Конечно, лишь из-за интереса политиков к Генри Хиллу тюремное начальство не стало бы нарушать закон, но и не могло теперь проигнорировать его законные права заключённого.