Смертельный танец - Гамильтон Лорел Кей (2002)

Аннабел на миг глянула на дверь, я выхватила нож и повернулась. Делать к ней эти два шага я не стала и пытаться. Упав на колено, я вытянулась к ней всем телом в одну линию, на острие которой был нож. Он вошел в верхнюю половину живота. Пистолет повернулся ко мне. Левой рукой я отбила его в сторону. Пуля ушла мимо, разбив зеркало. Я ударила ножом вверх, под грудину, сунула по рукоять и дернула вверх и в сторону. Судорога свела ее руку с пистолетом, и вторая пуля ударила в ковер пола. От глушителя оба выстрела прозвучали тихо, почти буднично.

Она упала на колени, глаза расширены, рот открывается и закрывается. Я схватила ее за руку и вырвала пистолет. Она заморгала мне в лицо, глаза ее еще не верили, потом она резко упала, будто обрезали ниточки марионетки, два раза дернулась и умерла.

В дверях стоял Эдуард, наводя пистолет, и переводил взгляд с меня на свежий труп. Отметил нож, торчащий из груди, пистолет с глушителем у меня в руке. Расслабился, опустил дуло вниз.

Ничего себе телохранитель из меня вышел – чуть не дал тебя прикончить в женском сортире.

Я глядела на него, оцепенелая, отстраненная от потрясения.

Она чуть меня не сделала.

Но не сделала, – сказал он.

Раздались громкие мужские голоса:

Полиция! Всем оставаться на местах!

Блин, – сказала я тихо и с чувством. Положив пистолет Аннабел рядом с ее телом, я села на ковер. Не уверена была, что смогу стоять.

Эдуард сунул пистолет в кобуру и присоединился к толпе, рвущейся в двери посмотреть. Такой просто себе человек из толпы. Ну-ну.

Я сидела рядом с трупом и пыталась сообразить, что сказать копам, поскольку не была уверена, что могу позволить себе быть правдивой. И подумала, не буду ли сегодня рассматривать небо в клеточку. При виде кровавого пятна на куртке Аннабел эта возможность казалась более чем вероятной.

17

Я сидела в кресле с прямой спинкой в офисе Жан-Клода в «Данс макабр». Руки у меня были скованы наручниками за спиной. Мне не дали смыть кровь с правой руки, и она застыла липкой коркой. К крови на руках я привыкла, но вот это было неприятно. Полисмены в форме отобрали у меня второй нож и нашли в сумочке «сикамп». Большой нож в спинных ножнах они не нашли. Меня обыскали кое-как, но полисмен, который обыскивал, сперва принял меня за еще одного потерпевшего. Его потрясло открытие, что эта маленькая симпатичная женщина и есть убийца. То есть прошу прощения – подозреваемая.

В офисе были белые стены, черные ковры и стол – похоже, из резного черного дерева. И еще была красная лаковая ширма с черным замком на вершине черной горы. На дальней стене висело кимоно в раме, алое с черным и пурпурным. Еще были две рамки поменьше с веерами: один черный с белым, изображавший что-то вроде чайной церемонии, другой синий с белым, на нем была стая журавлей. Журавли мне понравились больше всего, а времени, чтобы выбрать, было достаточно.

Со мной в комнате все время был один из полисменов. Они пили кофе, а мне не предложили. Который помоложе предложил было меня расковать, но который постарше обещал ему тухлую жизнь, если он только попробует. Он был седоватый, с глазами холодными и пустыми, как у Эдуарда. Звали его Риццо. Глядя на него, я тихо радовалась, что успела положить пистолет на пол до его появления.

А почему, можете вы спросить, меня не отвезли в участок? Ответ простой: нас осадили репортеры. Четверо полисменов вполне справлялись с регулировкой движения и сдерживанием репортеров – пока те не учуяли запах жареного. Вдруг отовсюду высунулись камеры и микрофоны – как грибы после дождя. Полицейские вызвали подкрепление и забаррикадировали место преступления и офис. Все остальное сдалось камерам и микрофонам.