Подсказчик - Донато Карризи (2018)

Когда сердцебиение совсем унялось и она сумела выбросить из головы пистолет, оставшийся в доме, и покрепче прижать Пабло к себе, согреть своим теплом, избавить от всех страхов, мальчик шепнул ей на ухо:

– А она с нами не пойдет?

Ноги вдруг отяжелели, как будто вросли в землю. Она пошатнулась, но равновесия не потеряла.

И спросила, сама не зная зачем, быть может подчиняясь осознанию, от которого стыла кровь:

– А где она?

Мальчик поднял руку и пальцем показал на второй этаж. Дом насмешливо, будто издеваясь, пялился на них всеми своими окнами и распахнутой дверью, которая только что выпустила их.

И тогда страх ушел совсем. Мила преодолела последние метры, отделявшие ее от машины. Усадив маленького Пабло на сиденье, она сказала ему тоном торжественного обещания:

– Я скоро.

И ее вновь поглотил дом.

Она опомнилась у подножия лестницы. Поглядела наверх, не задумываясь о том, что там найдет. И начала подъем, держась за перила. Шопен по-прежнему преследовал ее в этих поисках. Она одолевала ступеньку за ступенькой, не отрывая руки от перил, которые, казалось, удерживали ее на каждом шагу.

Музыка внезапно оборвалась.

Мила замерла и прислушалась. Потом сухо грянул выстрел, за ним последовал глухой звук падения и несколько беспорядочных нот, – учитель музыки упал на клавиатуру. Мила буквально взлетела на верхний этаж. У нее не было уверенности в том, что это не очередной обман. Лестница сворачивала на площадку, продолжением которой был узкий коридор, устланный ковровым покрытием. В глубине его виднелось окошко. А под ним – человеческое тело, казавшееся против света невероятно хрупким и тонким; ноги стоят на стуле; руки протянуты к свисающей с потолка петле. Мила увидела, как девушка пытается просунуть голову в эту петлю, и вскрикнула. Она тоже увидела Милу и заторопилась. Ведь именно так он сказал, именно так научил ее:

– Если они придут, убей себя.

«Они» – это все люди, внешний мир, те, кто не поймет и никогда не простит.

Мила метнулась к девушке в отчаянной попытке остановить ее. И чем ближе подбегала, тем больше ей казалось, что она бежит против часовой стрелки.

Много лет назад, в другой жизни эта девушка была маленькой девочкой.

Мила очень хорошо запомнила ее фотографию, поскольку основательно изучила ее, мысленно запечатлела каждую черточку, каждую складочку, занесла в реестр каждую особую примету вплоть до малейших изъянов на коже.

И глаза… Голубые, с золотистыми искорками. Способные сохранить сверканье вспышки. Глаза десятилетней девочки Элисы Гомес. Сфотографировал ее отец, украдкой, в праздник, когда она разворачивала подарок, не обращая внимания ни на что другое. Мила представляла себе, как отец окликает девочку и неожиданно щелкает аппаратом. Элиса даже не успевает удивиться. Выражение, запечатленное камерой, не передать словами: волшебное приближение улыбки, прежде чем она расцветет на губах и заиграет во взгляде, как только что народившаяся звезда.

Ничего удивительного, что родители Элисы Гомес дали именно эту фотографию, когда Мила попросила у них недавний снимок. Нельзя сказать, чтоб он подходил для поставленной цели: на нем выражение лица Элисы было неестественным, и потому едва ли по нему можно было составить представление о том, как изменилось это лицо с годами. Коллеги Милы, задействованные в расследовании, остались недовольны. Но Мила проигнорировала их ворчание, так как чувствовала энергию, исходящую от этого снимка. Именно на нее она будет ориентироваться. Не на лицо среди многих лиц, лицо обычной девочки, одной из многих, а именно на эту девочку с этим огнем в глазах. Если, конечно, за это время кто-нибудь не погасил его.

Мила едва успела схватить ее за ноги, прежде чем тело всей тяжестью повисло на веревке. Она извивалась, упиралась, пыталась кричать. Пока Мила не назвала ее по имени.

– Элиса, – сказала она с нежностью.

И та узнала себя.