Чёрный ход - Генри Олди (2020)

Рут обернулась к мальчику. Ей было всё трудней сдерживать себя. Дядя Том говорит, это пройдёт. Она научится, образумится, перестанет видеть врага в каждом безмозглом кобеле. Дядя Том умный, опытный. Он ошибается. Рут никогда не образумится.

— Плати за себя, малыш.

Голос Рут — голос дьявола.

Мальчик побагровел. Какая-то сучка, при всех… Рут читала его мысли, написанные на гладком щекастом лице, как ноты с листа.

— Револьверы, — сквозь зубы процедил он.

Пальцем указал на два револьвера Рут:

— Милые безделушки. Ты носишь их для красоты, правда? Никто не носит револьверы так, как ты, крошка. Ты случаем не хромаешь из-за них?

Он был прав. Никто не носил револьверы так, как Рут. Правый, обычный — низко на бедре. Левый шансер — тоже на правом боку, под мышкой. Рукоять правого кольта смотрела вверх, рукоять шансера была повёрнута к сердцу.

Насчёт хромоты он тоже угадал, только не знал об этом.

— Хромая кляча, — её молчание дурачок принял за слабость. — На тебе далеко не уедешь. Как ты их выхватываешь, а? Просишь, чтобы тебя подождали?

— А как ты выхватываешь своего дружка?

Кружка пива скользнула вдоль стойки.

— Он маловат даже для одной твоей руки, — Рут поймала кружку, сдула пену. — Стреляет, правда, быстро.

Она цедила своё пиво с таким видом, словно собиралась пить его до Судного дня, а последний глоток сделать после приговора.

— Полагаю, даже если шлюха попросит тебя обождать, ты не сможешь. В этом смысле ты самый быстрый стрелок отсюда до Мичигана.

Салун взорвался хохотом. Публика здесь кучковалась незамысловатая, юмор держала в штанах. Мазурка была лишней, вздохнула Рут. Всё, поздно.

Она вздохнула, дьявол рассмеялся.

— Значит, маловат?

Мальчик стал белей извёстки. Румянец исчез, на скулах заиграли желваки.

— Сыграем, кляча? Вдвоём?!

Пятясь, он отошёл к противоположной стене. Между ним и Рут быстро образовалась пустота. Незамысловатая публика такие моменты схватывала на лету.

— Эй, Джош! — вмешался бармен. — Шли бы вы на улицу!

— Не лезь, хорёк!

— Это племянница Томаса Шиммера. Он сейчас вернётся.

— Срать я на него хотел! Понял?

— Понять-то понял, только он сейчас вернётся. Если ты её застрелишь, тебя повесят. Ну, это в том случае, если Том сам тебя не уложит в гроб.

— Томас Шиммер? Шансфайтер?

Мальчик уставился на револьверы Рут, словно увидел их впервые. Сообразив, что к чему, расплылся в улыбке. Кажется, он придумал новую игру.

— Эй, крошка! Твой шансер против моего револьвера. Ставлю десять долларов на себя!

— Если ты её застрелишь, — повторил бармен, — тебя повесят.

— Я? Её?! Собью шляпу, и хватит с неё. За шляпу меня не станут вешать? В Элмер-Крик ещё существует закон?

— Хватит болтовни, — подвела итог Рут.

Она повернулась к мальчику лицом. Ей двадцать лет, дьяволу, сидящему в ней, целая сотня, а мальчики, у которых чешется в кобуре, редко доживают до старости. Впрочем, Рут помнила, что в Элмер-Крик существует закон. Дьявол забыл, а Рут помнила.

Знай дурошлёп, кого Рут видит сейчас в нём, он бы сбежал из салуна. Хорошо, что дяди Тома здесь нет, подумала Рут. Том бы всё испортил.

— Я готова. Моя шляпа тоже.

Шансер потеплел. Что в каморе напротив ствола?

Несчастный случай.

Мальчик превратился в камень. Злые глаза, рот в ниточку. Пальцы подрагивали над рукоятью. Рут смотрела на дурака так, как умела. Она больше не видела рта, глаз, пальцев. Мальчик сейчас был похож на схему разделки коровьей туши. Тело его разделилось на области: светлые, красные, тёмные. Области разных оттенков: песок и снег, роза и пурпур, ранний вечер и поздняя ночь.

Взгляд шансфайтера. Талант шансфайтера.

Вечер.

Пусть будет вечер по центру грудины.