Укромный уголок - Анна Даунз (2021)

Появился другой странный звук — вдалеке что-то завыло. Ворота в конце подъездной дороги были распахнуты, и в них одна за другой въезжали машины, мигая симпатичными огоньками. Они остановились вокруг семейного особняка, дверцы открылись, и наружу посыпались новые черные твари.

Среди них выделялась одна женщина с короткими темными волосами и в очках с толстой оправой. Она раздавала приказы. «Муравьиная матка», — определил для себя Скотт.

Он с отстраненным любопытством принялся наблюдать за развитием событий. Смотрел, как Муравьиная матка разговаривает по телефону, как армия муравьев роящейся толпой вползает в дверной проем дома, словно в разинутый рот трупа. Смотрел, как они вытаскивают оттуда его жену, а она орет и брыкается, дергая красивой головой. Ее лицо было красным и сморщенным, как у новорожденного ребенка. Нина сопротивлялась так яростно, что муравьям приходилось держать ее со всех сторон и тянуть за собой. Муравьи пытались сомкнуть вокруг жертвы кольцо и вытирали мокрые от ее плевков щеки. Она кричала, скаля зубы, отсвечивающие белыми бликами:

— Аврелия-а-а-а-а-а-а-а!

Потом появилась Аврелия, и Скотт задохнулся, словно получил удар в грудь. Нина и Аврелия были похожи на животных, которых ведут на убой.

Девочка отбивалась так, будто и правда чувствовала смертельную опасность. Она кусалась и царапалась, лягалась изо всех сил, раздавая пинки всем, до кого могла дотянуться, истерически визжала без умолку, запрокинув голову, и оглушительный крик ужаса уносился в небо.

Нине удалось дотянуться до призрака их мертвого ребенка в последний раз, перед тем как маленькие муравьи растащили их в разные стороны и затолкали в две полицейские машины. Дверцы захлопнулись так, будто могильные плиты легли на место.

И за всей это сценой Скотт наблюдал с высоты, бесстрастный и неуязвимый. Но из самого сердца хаоса Муравьиная матка вдруг подняла взгляд, увидела его крылатый силуэт, и этот взгляд его ошеломил, вывернул наизнанку.

Муравьиная матка открыла рот, выставила перед собой ладонь и крикнула:

— Стоять!

А когда она бросилась к дому, Скотт устремил взор на величественную поверхность океана. Он обнаружил, что думает не о том, как спастись самому, а об Эмили. Он еще чувствовал тепло ее рук, слышал ее голос. «Почему я здесь?» — спрашивала она. В то время ответ был простым — Скотт нанял ее, потому что ему нужна была помощь. Потому что Эмили была слабой, легко поддающейся внушению личностью, которая не стала бы задавать лишние вопросы. Она заблудилась, и ее нужно было найти. Скотт помнил исступленный восторг, охвативший его, когда он у себя в кабинете прочитал содержимое оранжевого конверта: стенограмму судебного заседания, отчеты о социальном обеспечении, психологический профиль. Он понял тогда, что сорвал джекпот — нашел единственного человека в мире, который все поймет, впишется в его семью и увидит истинные мотивы их поступков.

Но теперь, на балконе, стоя с раскинутыми в стороны руками, Скотт осознал правду во всей ее кристальной ясности. С самого начала он все истолковал неверно. Шиворот-навыворот. Эмили действительно оказалась правильным выбором. Но не потому, что она могла ему помочь, а потому, что не стала бы этого делать. Из содержимого оранжевого конверта следовало, что Эмили, ассоциировав собственный забытый опыт с тем, что пережила Аврелия, испытает гнев и возмущение. Она увидит этот кошмар таким, какой он есть. И положит ему конец.

Скотт, не отдавая себе отчета, нанял Эмили именно для этого. Заглянул в ее душу и понял — эта девушка сделает то, на что сам он никогда не решится.

Скотт ощутил под ступнями что-то металлическое. Он посмотрел вниз и понял, что стоит босиком на перилах балкона. Его ноги ничуть не походили на птичьи. Это были розовые, беззащитные лапки, как у мышонка.

«Все кончено», — подумал он, слушая доносившийся с лестницы топот. И удивился, что не чувствует ни грусти, ни злости. Страха и сожаления тоже не было.