Смерть на рассвете - Мейер Деон

Я понимал, что Симмела вынудило бежать вовсе не политическое положение. Он испугался расспросов в связи с убийствами. Возможно, в расследовании последних двух-трех эпизодов полиция подобралась к нему слишком близко. И вот я поехал в Австралию с разрешения профессора. Мою поездку оплатил Южно-Африканский университет. Мы с суперинтендентом Чарли Эдвардсом из бюро уголовного розыска Сиднея поехали арестовывать Виктора Рейнхардта Симмела в Элис-Спрингс, городок в сухой и пыльной Северной территории. Ничего неожиданного не произошло. Мы постучали в дверь его дома, попросили низкорослого, уродливого человечка с мощными плечами пройти с нами, и он пошел без возражений.

В комнате для допросов было невыносимо жарко. Сначала Симмел все отрицал. Но постепенно, после многих дней запирательства и лжи, способа, к какому прибегают почти все серийные убийцы, он заявил, что убийства совершал «другой Виктор Рейнхардт Симмел, злой». Он поведал нам неизвестные до тех пор подробности своей биографии. Симмел оставил кровавый след в Южной Африке, Австралии и даже в Гонконге.

Я спросил его о Баби Марневик, но он, «злой Виктор», едва вспомнил ее. Пришлось показать ему фотографии в пожелтевшем досье, пришлось описать ее и напомнить, как он приметил ее в магазине, два дня следил за ней, как мучил и убивал ее.

Я пытался найти для него оправдание — и наконец нашел его. Пришлось долго докапываться до сути, потому что внешне он не был чудовищем. Передо мной сидел самодовольный, некрасивый, ущербный человечек, плод случайной встречи его шлюхи матери, которая не хотела ребенка, и неизвестного отца. Всю жизнь он был объектом насмешек из-за своего происхождения, роста, прыщей и социального положения. За унижение Симмела заплатили тридцать семь женщин, его жертв. Они олицетворяли общество, которому легче отвергнуть, чем принять, которое предпочитает оставаться «ни при чем».

Вы, я, каждый из нас внесли свой вклад в те тридцать семь убийств. Потому что мы плохи по определению.

Я дорого заплатил за собственное отпущение грехов.

Но получил и награду. В Австралии меня считали героем.

Помню передовицу в «Сидней морнинг геральд»: «Сыщик-ученый припирает к стенке серийного убийцу». За первой статьей последовал целый шквал других статей, телепередач и интервью на радио. Вернувшись на родину, я на целых две недели стал любимчиком репортеров. Но, кстати, как быстро они все забывают! Прошло всего восемь лет, обо мне написали в связи с делом Вилны ван Ас, но никто даже не узнал во мне прежнего героя.

Не скрою, мне было приятно оказаться в центре внимания. Неожиданно для себя я сделался важной персоной. Я достиг успеха, я блистал. Я был доволен собой.

На тот случай, если вы не вспомнили: Виктор Рейнхардт Симмел покончил с собой в сиднейской тюрьме, не дождавшись экстрадиции. В камере он вскрыл себе вены заточенным столовым ножом. Не так аккуратно и поперек, как показывают в кино и пишут в романах. В действительности его вены были буквально изрезаны в куски. Неаппетитное зрелище, должен признаться.

Моя жизнь продолжалась. Моя жизнь изменилась. Последний большой поворотный пункт, пролог к моему собственному падению произошел через две недели после того, как я представил докторскую диссертацию к защите. Я приехал в Кейптаун, в отдел убийств и ограблений, где проводил семинар по анализу личности серийных убийц. Тогда отдел убийств и ограблений размещался еще в мрачном здании в Южном Бельвиле. После моего доклада ко мне подошел полковник Вилли Тил, тогдашний начальник отдела.

— Возвращайтесь в строй, — сказал он. — Приходите ко мне работать.

День первый Среда, 12 июля

37