Пятьдесят оттенков свободы - Э. Л. Джеймс

— Замолчи, — огрызается она, но я чувствую ее тревогу.

— Он имеет над тобой какую-то власть? — спрашиваю я.

Она злобно смотрит на меня и ударяет по тормозам, отчего меня бросает вперед, и я ударяюсь лицом о подголовник переднего сиденья.

— Я сказала, замолчи, — рычит она. — Лучше пристегни ремень.

И тут я понимаю, что угадала. Он ее чем-то удерживает. И это что-то настолько ужасно, что она готова сделать все, что он ей прикажет. Интересно, что это может быть. Что-нибудь из ее личной жизни? Что-то сексуальное? От этой мысли меня передергивает. Кристиан сказал, что все бывшие личные помощницы Джека отказываются говорить. Быть может, с ними со всеми та же история. Вот почему он и меня домогался. От отвращения желчь подступает к горлу.

Элизабет выезжает из деловой части Сиэтла и направляется к восточным холмам. Вскоре мы уже едем по жилым кварталам. Я замечаю табличку с названием одной из улиц: Саус-Ирвинг-стрит. Она резко забирает влево на какую-то пустынную улицу с обветшалой детской площадкой с одной стороны и большой зацементированной автостоянкой с рядом пустых кирпичных строений с другой. Элизабет заезжает на стоянку и останавливается возле последнего кирпичного здания.

Она поворачивается ко мне.

— Приехали, — бормочет она.

У меня волосы шевелятся на затылке, а сердце колотится как сумасшедшее.

— Тебе необязательно это делать, — шепчу я. Рот ее угрюмо сжимается, и она вылезает из машины.

«Это ради Миа. Это ради Миа», — произношу я быструю молитву. Пожалуйста, пусть с ней все будет хорошо. Пожалуйста, пусть с ней все будет хорошо.

— Выходи, — приказывает Элизабет, рывком распахивая заднюю дверцу.

Черт. Когда я вылезаю, ноги мои так сильно дрожат, что я не уверена, смогу ли стоять. Прохладный вечерний бриз приносит аромат наступающей осени и пыльный, затхлый запах заброшенных зданий.

— Какие люди!

Джек появляется из маленькой дощатой двери с левой стороны здания. Волосы его коротко подстрижены, в ушах нет серег, и он в костюме. В костюме? Джек развязной походкой подходит ко мне, источая надменность и ненависть. Сердце мое начинает биться еще быстрее.

— Где Миа? — запинаясь, бормочу я. Во рту так пересохло, что я с трудом выдавливаю слова.

— Всему свое время, сука, — глумливо ухмыляется Джек, останавливаясь передо мной. Я практически чувствую вкус его ненависти и злобы. — Деньги?

Элизабет проверяет сумки в багажнике.

— Да тут чертова уйма наличных, — в благоговении говорит она, открывая и закрывая «молнию» каждой сумки.

— А ее сотовый?

— В мусорном баке.

— Отлично, — скалится Джек и неожиданно наносит мне с размаху сильный удар по лицу.

От этого жестокого неспровоцированного удара я лечу на землю, и голова моя с глухим тошнотворным стуком отскакивает от бетона. Боль взрывается в голове, из глаз брызжут слезы — и все плывет у меня перед глазами, а череп словно раскалывается надвое.

Я безмолвно кричу от мучительной боли и ужаса. О нет… мой Маленький Комочек! Джек на этом не останавливается, нанося быстрые, жестокие удары мне по ребрам, и от их силы воздух вырывается у меня из легких. Крепко зажмурившись, я пытаюсь бороться с тошнотой и болью, бороться за спасительный глоток воздуха. Маленький Комочек… ох, мой Маленький Комочек…

— Это тебе за SIP, паршивая сука! — орет Джек.

Я подтягиваю ноги, сжимаюсь в комок и жду следующего удара. Нет. Нет. Нет.

— Джек! — пронзительно кричит Элизабет. — Не здесь. Не средь бела дня, бога ради!

Он останавливается.

— Сука этого заслуживает! — злорадствует он.

И этим дает мне одну драгоценную секунду, чтоб вытащить пистолет из-за пояса джинсов. Дрожащей рукой я прицеливаюсь в него, нажимаю на спусковой крючок и стреляю. Пуля попадает Хайду чуть выше колена, и он кулем валится на землю, воя от боли, сжимает бедро пальцами, сквозь которые течет кровь.

— Сука! — ревет Джек.