Портрет Дориана Грея - Уайльд Оскар (2004)

О! в какой безумный миг исступления убил он своего друга! Как ужасно само воспоминание об этом событии! Оно снова стояло у него перед глазами. Каждая безобразная подробность воскресала в памяти и казалась еще ужаснее. Из мрачного подземелья времени вставала кроваво-багровая тень его преступления…

Войдя в шесть часов в комнату к Дориану, лорд Генри застал его в горьких слезах, словно сердце его разбивалось.

Только на третий день решился Дориан выйти из дому. В ясном, хвойном воздухе зимнего утра было что-то такое, что возвратило ему бодрость и жизнерадостность. Но перемену в настроении вызвали не одни лишь окружающие внешние условия. Его собственная натура возмутилась против избытка страданий, нарушавших полноту его покоя. Так всегда бывает с утонченными темпераментами. Их сильные страсти должны найти себе исход или заглохнуть. они или порабощают человека, или сами умирают. Мелкие горести и мелкая любовь живучи. Великая же любовь и великие страдания разрушают себя своей полнотой. Кроме того, Дориан убедил себя, что он — жертва запуганной фантазии, и теперь оглядывался на свои страхи с некоторым презрительным сожалением.

После завтрака он в течение часа гулял с герцогиней по саду, а затем поехал через парк, чтобы присоединиться к охотникам.

Хрупкий иней, точно соль, лежал на траве. Небо напоминало опрокинутую чашу из голубого металла. Тонкая пленка льда окаймляла ровное, поросшее тростниками озеро. На опушке соснового леса Дориан увидел сэра Джеффри Клоустона, брата герцогини, выбрасывавшего из ружья два пустых патрона. Дориан выпрыгнул из экипажа и, приказав груму отвести лошадь домой, направился к своему гостю по колючему кустарнику и засохшему папоротнику.

— Хорошо поохотились, Джеффри? — спросил он.

— Очень. Птица, должно быть, улетела в равнины. Надеюсь, что после завтрака будет лучше, когда мы перейдем на новое место.

Дориан пошел рядом с ним. Резкий ароматный воздух, коричневые и красные огоньки, мелькавшие по лесу, хриплые крики загонщиков, раздававшиеся от поры до времени, и следовавшие за ними четкие звуки выстрелов пленяли Дориана и наполняли его восхитительным ощущением свободы. Он весь отдался чувству беззаботного счастья и беспечной радости.

Вдруг из-за большего стога сена, ярдах в двадцати перед ними, выскочил заяц, с поднятыми черными на концах ушами и длинными задними лапками. Заяц стрелой полетел в чащу ольховника. Сэр Джеффри приложил ружье к плечу, но в грациозных движениях животного было что-то странно очаровавшее Дориана Грея, и он вдруг закричал:

— Не убивайте его, Джеффри… Пусть он останется жить!

– Что за глупости, Дориан! — засмеялся его спутник и в тот момент, когда заяц достиг рощи, он выстрелил.

Раздался двойной крик: ужасный крик раненого зайца и еще более страшный крик смертельно раненого человека.

— Боже мой! Я попал в загонщика, — воскликнул сэр Джеффри. — Что это за осел, который становится под выстрелами!.. Прекратите там стрельбу, — закричал он во весь голос: — ранили человека!

Главный егерь бегом пробежал с хлыстом в руке.

— Где, сэр? Где он? — кричал он.

В ту же минуту стрельба прекратилась по всей линии.

— Здесь, — ответил злобно сэр Джеффри, направляясь к чаще, — и к чему это вы пускаете своих людей вперед? На весь день испорчена теперь моя охота.

Дориан наблюдал, как они углубились в ольховую рощу, топча побеги, раздвигая ветви. Через несколько минут они снова показались, волоча за собой на солнечный свет тело человека. Дориан в ужасе отвернулся.

Ему казалось, что несчастье за ним ходит следом. Он слышал как сэр Джеффри спрашивал, действительно ли человек умер, слышал и утвердительный ответ.

Он не мог докончить вопрос.

— Боюсь, что так, — ответил лорд Генри. — Весь заряд попал ему в грудь. Он, вероятно, умер почти мгновенно. Пойдемте домой!