Портрет Дориана Грея - Уайльд Оскар (2004)

— Определите же нас, — бросила она вызов.

— Сфинксы без загадки.

Она посмотрела на него, улыбаясь.

— Как долго не возвращается мистер Грей! — сказала она. — Пойдем, поможем ему. Я ему не сообщила, какого цвета будет мое платье.

— А! Вы должны подобрать платье к его цветам, Гледис.

— Это было бы преждевременной уступкой.

— Романтическое искусство всегда начинает с конца.

— Я должна обеспечить себе отступление.

— По примеру парфян?

— Парфяне нашли спасение в пустыне. Я бы не могла это сделать.

— Женщинам не всегда предоставляется выбор, — ответил он; но едва он успел окончить фразу, как из дальнего конца оранжереи донесся заглушенный стон, сопровождаемый глухим звуком падения тяжелого тела. Все вскочили. Герцогиня стояла в ужасе, без движения.

Лорд Генри, с испугом во взоре, ринулся сквозь чащу пальм и нашел Дориана Грея лицом вниз на каменном полу, в глубоком обмороке.

Его тотчас же перенесли в голубую гостиную и положили на диван.

Через несколько минут он пришел в себя и удивленным взглядом обвел комнату.

— Что случилось? — спросил он. — О! я вспоминаю. В безопасности ли я здесь, Гарри? — Он задрожал.

— Дорогой мой Дориан, — ответил лорд Генри: — вы просто лишились чувств. Вот и все! Вы, вероятно, переутомились. Вам лучше не спускаться вниз к обеду. Я заменю вас.

— Нет, я приду, — сказал Дориан, вскакивая на ноги. — Я предпочитаю сойти вниз. Я не должен оставаться один.

Он ушел в свою комнату и переоделся. За столом он был необыкновенно весел и беспечен, но по временам вздрагивал от ужаса, вспоминая виденное им белое, как платок, лицо Джемса Вэна, прижавшееся к стеклу оранжереи и наблюдавшее за ним.

XVIII

На другой день Дориан не выходил из дому и большую часть времени провел у себя в комнате, томясь от ужаса и словно чуя приближение смерти, но в то же время оставаясь совершенно равнодушным к жизни.

Сознание, что его травят, заманивают в сети, выслеживают, начинало им овладевать. Стоило занавескам колыхнуться от ветра, как он уже вздрагивал. Осенние листья, налетавшие порою на свинцовую раму окна, казались ему воплощениями его собственных неосуществленных порывов, безумных угрызений его совести. Закрывая глаза, он снова видел лицо матроса, смотрящее на него сквозь влажное стекло оранжереи, и с новою силой ужас, казалось, сжимал его сердце.

Но, может быть, это лишь его воображение вызвало призрак мести из глубины ночи и создало отвратительный образ возмездия? Действительная жизнь — это хаос, но в воображении есть всегда что-то беспощадно логичное. И воображение вызвало в нем тревогу совести за совершенные преступления и заставило видеть грозный призрак расплаты за каждое из них. В мире обычных фактов зло не наказывается — так же, как и добро не награждается. Успех дается сильному, неудача слабому. Вот и все. И если бы кто-нибудь чужой бродил вокруг дома, он был бы замечен прислугой или сторожами. Если бы цветники оказались измятыми, садовники доложили бы об этом. Да, это просто была фантазия. Не вернулся же брат Сибиллы Вэн, чтобы убить его: он отплыл на своем корабле и в какую-нибудь бурную ночь очутился на дне морском. Дориану нечего было бояться Джемса Вэна. Ведь этот человек не знал, не мог знать, кто он такой. Маска юности спасла его.

И все-таки, если даже это и была лишь иллюзия, как страшно было подумать, что совесть могла вызвать такие фантомы, облечь их в такую реальную форму и заставить их двигаться перед человеком! Какой мукой стала бы жизнь Дориана, если бы днем и ночью тени его преступлений стали вставать из темных углов, издеваясь над ним, шепча ему на ухо во время пиров и ледяной рукой пробуждая его ночью от сна?! При одной этой мысли Дориан бледнел от ужаса, и ему становилось холодно.