Беспокойное лето 1927 - Билл Брайсон (2013)

Последний день сентября в Нью-Йорке выдался душным. Температура поднялась выше 80 градусов по Фаренгейту, и в воздухе висела дымка. В предпоследней игре сезона Рут вышел на базу, готовясь отбить подачу Тома Закари, тридцатиоднолетнего питчера-левши. Закари родился и вырос на табачной ферме в Северной Каролине, в семье квакеров, но, несмотря на благочестие, он не останавливался перед мелкими хитростями. Одним из его трюков было замазывать грязью площадку питчера так, чтобы можно было пододвинуться ближе к дому – как утверждалось, иногда на целых два фута. В 1927 году он играл свой десятый сезон. Всего за год у него отбили шесть хоум-ранов, три из них – Рут.

Это был четвертый за день выход Рута на домашнюю базу. Один раз он автоматически прошел на базу, дважды выбил один ран, и даже близко не приблизился к хоум-рану. Счет был равный, 2:2, с одним аутом, и только один игрок, Марк Кениг, сделал трипл.

«Все знали, что он готовится установить рекорд, поэтому было понятно, что со мной он церемониться не станет», – говорил Закари в беседе с журналистом в 1961 году. Закари замахнулся, кинул взгляд на раннера и бросил быстрый мяч, который засчитали болом. Закари снова замахнулся и бросил мяч, на этот раз высоко и в сторону – этот точно был болом, и Рут даже не попытался его отбить. В третий раз Закари решил бросить низкий крученый – «насколько это у меня могло получиться», вспоминал он потом. Рут отбил мяч едва ли не так, как это делают при игре в гольф, и послал его высоко, по направлению к правому шесту на границе поля. Восемь тысяч болельщиков на стадионе «Янки-Стэдиум» с замиранием сердца следили за тем, как мяч поднимается все выше и выше, а затем падает у открытых трибун, всего лишь в нескольких дюймах за пределами поля. Закари в отчаянии отбросил свою перчатку, а толпа заревела от восторга.

Рут пробежал по базам в своей манере – на цыпочках, делая вид, что собирается разгоняться, – а потом подошел к скамейке, чтобы принять аплодисменты, несколько раз по-военному приложив руку к голове. В тот день он отбил все четыре рана. На следующий день «Таймс» опубликовала счет: «Рут 4, Сенаторы 2».

Менее известен тот факт, что матч, в который Рут выбил свой шестидесятый хоум-ран, был последним матчем высшей лиги для Уолтера Джонсона, величайшего питчера той эпохи. Никто не посылал мяч быстрее и сильнее. Джимми Дайкс, тогда игравший за «Атлетикс», много лет спустя вспоминал, как его новичком послали отбивать против Джонсона. Первые две подачи он даже не заметил, а только услышал, как мяч стучит о перчатку кэтчера. После третьей подачи судья сказал ему перейти на третью базу.

– Зачем? – спросил Дайкс.

– Тебя ударили, – объяснил судья.

– Правда? – переспросил Дайкс.

Судья показал на его бейсболку, Дайкс протянул руку и обнаружил, что козырек повернут в сторону мячом. Он бросил биту и побежал к первой базе.

За двадцать один год, что Джонсон был питчером, у него выбили только девяносто семь хоум-ранов. Когда у него в 1920 году выбил хоум-ран Рут, то это было в первый раз почти за два года. В 1927 году Джонсон сломал ногу во время весенней тренировки, когда в него угодил отбитый мяч, и полностью он так и не восстановился. Близился его сороковой день рождения, и он решил уйти из большого спорта. В конце девятого иннинга, когда его выставили отбивать на замену Закари, он вышел на поле в последний раз. Джонсон отбил флай на правую половину поля. Мяч поймал Рут, закончив тем самым игру. Заодно на этом закончилась и карьера Джонсона.