Беспокойное лето 1927 - Билл Брайсон (2013)

Международная банковская система в то время продолжала придерживаться почтенного, но устаревшего механизма под названием «золотой стандарт». Золотой стандарт – это довольно простая и понятная система. При ней любое количество денег, имеющихся в обращении, поддерживается количеством золота, имеющегося в резерве. Когда в Америке действовал золотой стандарт, банкноту в 10 долларов можно было в любой момент обменять на количество золота, стоимостью в 10 долларов, и наоборот. Другими словами, именно золото придавало стоимость бумажным листам под названием «деньги». Золотому стандарту присущи некоторые ограничения – в частности, количество денег в обращении не может превышать количество добытого золота, но у него же есть и ряд преимуществ, которые привлекают банкиров. Он делал инфляцию почти невозможной, потому что правительство не могло просто так напечатать деньги. Обменный курс валют при этом мало зависел от политиков с их узкими и краткосрочными интересами. Золотой стандарт поддерживал стабильность цен и, по большей части, приводил в действие механизм международной торговли. И, что самое главное, золотой стандарт имел большое психологическое влияние. Он работал. Работал в течение долгого времени.

Но проблема заключалась в том, что в 1920-х годах он работал уже не так эффективно, как раньше. Почти половина всего золота в мире сосредоточилась в Соединенных Штатах, преимущественно за стальной девяностотонной дверью пятиэтажного подземного хранилища под Федеральным резервным банком Нью-Йорка в Нижнем Манхэттене. Казалось бы, неплохо иметь половину всего золота в мире, но в действительности это означало, что другие страны не могли себе позволить приобретать продукцию страны, потому что им не хватало золота для оплаты этой продукции. В интересах международной торговли и оздоровления мировой экономики золото должно было циркулировать, а вместо этого оно стабильно накапливалось в стране, которая и без того находилась в гораздо лучшем положении, чем все европейские страны, вместе взятые.

Само благоразумие, если не упоминать об элементарном приличии, требовало, чтобы Америка помогла своим европейским друзьям. В американских же интересах было стимулировать международную торговлю. Поэтому Стронг решил понизить ставку рефинансирования с 4,0 до 3,5 процента, чтобы владельцы золота переводили свои сбережения в Европу, где они могли бы получить больше прибыли по более высоким ставкам. Такой шаг укрепил бы европейские резервы, помог бы стабилизировать европейские валюты и увеличил бы международную торговлю в целом. Стронг счел, что американская экономия может спокойно вынести такое небольшое уменьшение ставки, но, как оказалось, он ошибался.

Четыре банкира закончили совещание 7 июля и немедленно отправились в Вашингтон, чтобы объявить отдельным членам Совета управляющих ФРС о своем решении. Со стороны Стронга было чрезвычайно дерзко указывать Федеральному резерву, что ему делать, и четыре резервных банка – банки Чикаго, Сан-Франциско, Миннеаполиса и Филадельфии – отказались подчиниться, отчасти из чувства противоречия, но отчасти и из убеждения, что было бы безумием поощрять кредитование на и без того раздутом рынке. Но Совет управляющих ФРС, как ни странно, принял аргументы Стронга и заставил непослушные банки исполнить его решение.

Понижение ставки рефинансирования привело к непредсказуемым последствиям и «стало искрой, которая подожгла лес», по выражению писателя и экономиста Лаяквата Ахамеда. В результате возник Большой рыночный пузырь 1928 года. В течение следующего года акции подскочили в цене более чем вдвое, а общий объем кредитов, выданных брокерами инвесторам, повысился более чем на 1 миллиард и составил головокружительную сумму в 4,5 миллиарда долларов. Финансовая лихорадка подогревалась совершенно абсурдным убеждением, что фондовый рынок будет расти бесконечно.