Дети жакаранды - Сахар Делиджани (2013)

Солнце клонилось к закату; по стенам бежали длинные тени. Ухватившись за подоконник, Азар сумела встать и выглянуть в закрытое окно. Ей хотелось узнать, где она. Сквозь жидкую сероватую листву сикоморы виднелся мост, плотно забитый машинами. Сизый смог заволакивал небо, и еле слышно доносились через стекло автомобильные гудки. Стая птиц в небесах сделала широкую петлю и, опустившись, рассеялась по ветвям деревьев. Город изменился. Яркие краски поблекли, как будто огромная рука торопливо расплескала по бетонным стенам пятна побелки, стараясь скрыть… Копоть? Кровь? Историю? Войну, которой не видно конца? Беду, что дышит каждому в спину?

Азар родилась не здесь, однако Тегеран стал ей домом. Стал родиной. Она любила этот город – неумолчный шум машин, белые, испещренные пятнами стены, многолюдность и суету. Любила так, что однажды поверила, что способна изменить его судьбу. Так она сказала Исмаилу, объясняя, почему хочет продолжить борьбу. «Не за это мы боролись, не за это рисковали жизнью. Нельзя допустить, чтобы у нас все отняли».

И, куда бы она ни шла, Исмаил шел с нею – рука в руке. «Все, что мы делаем, будем делать вместе», – сказал он. Любую судьбу они разделят пополам. Быстро, с готовностью он воспламенился ее жаром. Тоже ходил на подпольные собрания в душных, битком набитых комнатах, помогал печатать листовки и писать лозунги на пачках сигарет, говорил о будущем со студентами у себя в университете. Когда начались преследования и стало слишком опасно поддерживать контакты с родными, оба они отрезали себя от семей – перестали звонить и отвечать на звонки, перестали их навещать. Вместе плакали – в горе, в растерянности, не понимая, правильно ли поступают. Идти вперед больше не было сил; поворачивать назад – поздно. Дверь в их дом превратилась в зияющую рану: родители приходили под дверь и упорно стучали, наполняясь горем и чувством вины. Тогда Исмаил и Азар решили переехать. Исчезнуть, не оставив следов. Так будет легче, говорили они друг другу. Вдали от родных мест можно хотя бы притворяться, что все позади.

«Стоило ли оно того?» Азар откинула с лица пряди волос. Простит ли Исмаил когда-нибудь, что свою борьбу она поставила превыше всего на свете? Выше их любви, выше ребенка, растущего в ее чреве? Даст ли им судьба еще один шанс?

Поставив острые локти на подоконник, Азар прижалась лбом к нагретому стеклу. Автомобили черепашьим шагом двигались через мост. Даже издалека Азар видела крохотные недовольные физиономии водителей и нетерпеливые позы мотоциклистов, тоже застрявших в пробке – здесь не было места и для мотоциклов. А над мостом огромной низкой тучей навис черный плакат с изречением Верховного Вождя, выведенным изящным курсивом: «Революция стала взрывом света». И с изображением взрыва света, похожего на фейерверк.

На тротуаре под плакатом, рассеянно глядя на дорогу, стоял мужчина – усталый, прежде времени постаревший. Солнце ярко освещало его изможденное землистое лицо. Когда Азар его увидела, сердце ее пропустило такт. Рот раскрылся в изумлении, лицо осветилось улыбкой. Она не верила своим глазам.

– Педар![1] – закричала она и стукнула ладонью по стеклу.

Отец ее не услышал. Не обернулся. Рядом с ним стояли на земле несколько сумок; достав из кармана носовой платок, он утирал пот со лба. На сгорбленных плечах, на опущенной голове лежал тяжкий груз – не возраста, чего-то иного.

Лицо Азар искривилось, губы задрожали. Ни разу за все месяцы в тюрьме не чувствовала она, что отец так далек от нее, так недосягаем. Никогда не была она так одинока, никогда так не страшилась будущего.

– Педар! – крикнула Азар снова, из последних сил. Однако крик обернулся бессильным стоном, едва ли способным прорваться сквозь толстое стекло.

Отец не слышал. Не поднимая головы, подхватил он свои сумки и зашагал прочь. Тяжело дыша, широко раскрытыми глазами смотрела Азар, как удаляется в дымке жаркого летнего дня высокая сутулая фигура. Вот он оседлал мопед и скрылся.