Любовь и война. Великая сага. Книга 2 - Джон Джейкс (1984)

– Тридцать семь человек, – подтвердил Купер. – Едва ли достаточно для нормальной работы. Я уже думал о том, чтобы на время закрыть рисовую мельницу, но как нам прожить? Не только нам с Юдифью, Мари-Луизой и матушкой, но и всем остальным? Тем более старым неграм. Они слишком слабы и напуганы, чтобы убегать.

– Полагаю, остались в основном такие.

Купер кивнул:

– Свобода притягательна для людей. Это один из сильнейших магнитов во всем мироздании, о чем я постоянно твердил отцу, но он не слышал. Правда, должен признаться, что я и сам об этом забыл на время. Ладно, что толку копаться в прошлом? Расскажи лучше, что нового в Виргинии. Ты успел побывать в Ричмонде? Видел Орри или Мадлен?

Слева от Чарльза сидела Кларисса. К еде она так и не притронулась и с самого начала обеда, сложив руки на коленях, смотрела на Чарльза глазами испуганного ребенка. В ее взгляде светился тот первобытный ужас, который, наверное, испытывали древние европейские народы, глядя на вторжение татаро-монгольских полчищ.

Кусочки курицы, такие ароматные еще мгновение назад, внезапно приобрели вкус жеваной бумаги. Что ж, подумал Чарльз, отвечая на печальный, встревоженный взгляд тетушки, есть хотя бы одно благо в поврежденном уме. Кларисса ничего не поймет.

Купер ждал ответа. Чарльз медленно положил салфетку слева от тарелки.

– Я не ожидал, что стану тем, кто принесет вам дурные вести.

Юдифь наклонилась вперед:

– О Боже… кто-то из них заболел? Мадлен?

Наступило молчание. В памяти Чарльза вспыхнули те дни, когда Орри готовил его к вступительным экзаменам в Вест-Пойнт. Специально нанятый учитель-немец заставлял его читать Библию не только ради ее литературной ценности, но и ради ее священного смысла. Он вспомнил то место, которого тогда, в юности, не мог понять по-настоящему и понял только сейчас. Как и Господь перед распятием, он просил Господа, чтобы миновала его чаша сия.

– Чарльз? – едва слышно сказал Купер.

Чаша, конечно же, не миновала, и он сказал им то, что должен был сказать.

Стоя на коленях, Салем Джонс услышал какой-то шум за перекинутым через лиану глицинии одеялом, создававшим иллюзию уединения. Он отодвинулся от мрачной, пьяной белой женщины, которая мотала головой из стороны в сторону и требовала продолжения противным ноющим голосом. Он уже застегивал штаны.

Прихватив рубашку, Джонс обошел большой дуб, к которому привязал другой конец лианы. Дым и искры от вечерних костров поднимались к зимним звездам. Каффи сидел на своем любимом пне. Прямо как вождь черномазых в Африке, с отвращением подумал Джонс, но тут же отогнал эту мысль, чтобы она ненароком не отразилась у него на лице. Нужно было узнать, из-за чего поднялся такой шум.

Вокруг Каффи столпилось несколько человек, и двое из них одновременно пытались что-то рассказывать. Одним был Весельчак, который на пару дней уезжал в Чарльстон, чтобы, как обычно, разведать обстановку, а другим – молодой парень со светло-коричневой кожей; имени его Джонс не знал.

Бывший управляющий торопливо пошел к ним и на ходу услышал голос Весельчака:

– Харди выступил в поход. Я сам видел. Теперь в городе больше нет армии.

– Значит, защищать мой старый дом почти некому, – с задумчивой улыбкой проговорил Каффи. – Солдатики на помощь не придут. Этого я и ждал. Эй, Джонс… ты слушаешь?

– Да, сэр, – энергично закивал тот.

– Есть еще одна хорошая новость. Лон, – он ткнул большим пальцем в сторону мулата с фланелевой звездой на штанах, – видел утром в Монт-Роял одного старого приятеля. Кузена Чарльза.

– Вернулся домой, значит? Что, покалечили его в кавалерии Хэмптона?

Каффи вопросительно посмотрел на Лона.

– Ничего я такого не заметил, – замотал головой парень. – Только вот он шел пешком, без лошади был.

– Потому и вернулся, – кивнул Джонс.

На лице Каффи появилось мечтательное выражение.