Любовь и война. Великая сага. Книга 2 - Джон Джейкс (1984)

В суматохе отъезда Хантун поцеловал Эштон в щеку, а потом сунул ей в руку запечатанный конверт. Пассажиры уже садились в элегантный дилижанс в форме яйца, построенный на конкордской фабрике компании «Эббот и Даунинг» в Нью-Гэмпшире. Для особой мягкости хода экипаж был снабжен толстыми и широкими кожаными ремнями, натянутыми под кабиной. На всех дверцах блестящей ярко-синей кабины было нанесено одинаковое сентиментальное изображение красивой девушки, которая с умилением смотрела на голубку, сидящую у нее на руке. Эштон мало трогали эти излишества, сейчас ее больше волновала возможность занять хорошие места, которых с каждой минутой становилось все меньше.

– Что это? – посмотрев на письмо, раздраженно спросила она.

– Да так… всякие нежности, – криво улыбнулся Хантун, избегая ее взгляда. – Если со мной что-нибудь случится, вскрой конверт. Но не раньше. Ты должна поклясться честью, что выполнишь мою просьбу, Эштон.

Эштон была готова пообещать что угодно, лишь бы поскорее отвязаться от этого жирного идиота и сесть в дилижанс.

– Конечно, милый. Клянусь!

Она подставила ему щеку для прощального поцелуя. Хантун прижался лбом к ее плечу, давая ей возможность бросить последний страстный взгляд на Пауэлла, особенно элегантного и возбужденного этим утром. Пауэлл поигрывал тростью и с почтительного расстояния наблюдал за супругами.

Пока длились затянувшиеся проводы, кучер дилижанса заглянул внутрь. У него была широкая седая борода и вышитый бисером жилет, который выглядел так, словно его разок окунули в овощной суп.

– Граждане, кто из вас уже ездил на «конкордах»? – спросил он; вверх поднялась только одна рука. – Ну так вот – они сильно удобные, как вы скоро увидите. Но если кто едет до самого Санта-Фе, то должен предупредить: дороги там уж очень плохие, просто ужас какие петлявые. Так вдруг начнут изворачиваться, заразы, что лошади даже багаж схватить могут.

Договорив свою стандартную шутку для туристов, он коснулся пальцами шляпы, взобрался на облучок и начал разбирать поводья четверки лошадей.

– Мне пора. – Эштон нетерпеливо оттолкнула мужа.

– В добрый путь, любимая, – сказал он, помогая ей подняться в дилижанс.

Эштон умудрилась забраться на последнее место на передних сиденьях, предоставив оставшимся пассажирам устраиваться на твердых низких скамьях в середине.

Она внимательнее рассмотрела конверт с надписью «Эштон», запечатанный тремя крупными каплями воска. Наверное, Хантун и вправду хотел, чтобы его желание исполнили, раз так постарался. Она бросила письмо в ридикюль, а потом, несмотря на то что в ближайшие несколько дней ее ждали плохие дороги, гадкая еда и отвратительные придорожные гостиницы, неожиданно взбодрилась, ведь тот момент, когда она сможет вскрыть конверт, наверняка был близок.

Носильщики поставили последние саквояжи в отделение для багажа и накрыли его непромокаемым кожухом. Распорядитель в последний раз прогудел в помятую трубу, давая сигнал к отправлению. Ламар Пауэлл подхватил Хантуна под руку и взмахнул лакированной тростью.

Эштон весело помахала рукой в ответ. По беспечному виду Пауэлла и его уверенной улыбке она поняла, что не ошиблась насчет письма.

Несколько раз Джорджу приходилось спускаться в стрелковый окоп или прятаться в укрытии. И каждый раз грязь и вонь едва не вызывали у него рвоту. Он постоянно видел людей, заткнувших уши ватой от грохота осадных пушек. Видел это жуткое варево из болезней, скуки и страха, приправленное землей Виргинии. Если грязь и убожество теперь стали вечными спутниками армии Союза, то что должно было твориться на стороне Орри? – спрашивал он себя. Если это и есть тот новый стиль войны по профессору Мэхену, оставалось только пожалеть поколение их детей и все последующие.