Любовь и война. Великая сага. Книга 2 - Джон Джейкс (1984)

Уже в течение суток после приезда медсестер условия в полевом госпитале заметно улучшились. Повозки Санитарной комиссии, за которыми с веселыми криками бежали негритянские дети, доставили так необходимые здесь склянки с морфином, настойку опия, хлорную известь. И продукты. В первые часы, пока раненые, умирающие и уже мертвые перемещались с головокружительной скоростью, в госпитале не было ничего, кроме галет и кофе.

Среди непрерывной суеты и то и дело возникавших замешательств Вирджилия все же смогла мобилизовать весь свой разум и мужество для стычки, которая стала неизбежной в тот момент, когда миссис Нил сняла одеяло с умершего лейтенанта. Она предполагала, что начальница обратится сначала к ней, прежде чем пойдет к старшему врачу, и ждала этого разговора.

В конце первых суток дежурства Вирджилии наступило временное затишье. Новых раненых не привозили, а с теми, кто уже лежал в ее палатке, пока больше ничего делать было не нужно. Вирджилия вытерла фартуком оловянную кружку и налила в нее горячего кофе. Усталость давала о себе знать – за все время дежурства ей удалось поспать один час днем в повозке комиссии.

Вирджилия вышла наружу. Уже наступили сумерки. Почерневшие от огня пни и стволы деревьев, окружавшие госпиталь, все еще пахли горелой древесиной. Тупая боль из ног Вирджилии поднялась к пояснице – сказывалось то, что она слишком долго стояла. Она медленно прошла за угол палатки, уже слыша за спиной шелест юбок; не оборачиваясь, села на пень и отмахнулась от мухи.

– Мисс Хазард?

С каменным лицом Вирджилия повернулась к начальнице.

– Мне нужно очень серьезно с вами поговорить. И боюсь, мы обе знаем о чем.

Вирджилия заметила, как в глазах миссис Нил вспыхнули злобные искры. Главная медсестра подошла к другому пеньку и остановилась рядом с ним, глядя на свою подчиненную, как суровый судья.

– Вы позволили тому молодому южанину истечь кровью, не так ли? Другими словами, вы его убили.

– Ну, знаете, из всех глупых и оскорбительных…

– Отрицать бесполезно, – перебила ее миссис Нил. – В поезде вы говорили мне вполне определенно и при свидетелях, что не станете ухаживать за ранеными врагами. Ваша беспредельная ненависть к Югу прекрасно известна. Вы накрыли того юношу одеялами, хотя прекрасно знали, что от тепла кровотечение возобновится.

– Да. Я его укрыла, признаю эту ошибку. Но в такой суматохе… столько людей нуждается в помощи, и врачи кричат все разом…

– Чушь! Вы одна из лучших сиделок, каких я видела. Да, вы мне всегда не нравились, но я не преуменьшаю ваших способностей. Вы не могли совершить подобную ошибку, следовательно, сделали это намеренно.

Чувствуя влагу под мышками и короткие резкие толчки в животе, Вирджилия встала. Она рассчитывала, что признание одной ошибки может отвести от нее главное обвинение, однако миссис Нил на это не купилась. Тогда она решила идти ва-банк.

– Если я признаю эту ошибку перед комиссией, – сказала она, не глядя на начальницу, – вы вряд ли сможете доказать, что было что-то еще.

– И все-таки я попытаюсь, – невозмутимо ответила миссис Нил. – Я подам рапорт о том, что вы накрыли пациента одеялами, полностью осознавая последствия, а потом скрыли кровотечение, накладывая одну повязку на другую, даже несколько повязок, что неизбежно повлекло…

– Черт вас побери, я этого не делала!

Закричав на свою мучительницу, Вирджилия в тот же миг увидела двух огромных черных птиц, опустившихся на единственную уцелевшую ветку обгоревшего дерева. Она тут же подумала, что птиц привлек запах ран, включая и ее собственные.

Миссис Нил вскинула голову, ее глаза пылали.

– Если не вы, тогда кто?

– Не знаю! Кто-нибудь из санитаров…

– И снова – полная чушь!

– Я признаю только одеяла, ничего больше.