Любовь и война. Великая сага. Книга 2 - Джон Джейкс (1984)

Эб угрюмо, если не враждебно, взглянул на него:

– Давай лучше грохнем парочку янки. Тогда уж точно попадем в Стивенсберг.

– Послушай, нас ведь отправили только на разведку…

– Да что с тобой происходит, Чарли? Растерял всю храбрость из-за той красотки?

– Ах ты, сукин сын…

Но Эб уже пустил лошадь галопом из-за сосен, на ходу стреляя из двуствольного карабина.

Любой южанин, пойманный с таким оружием, должен быть повешен, утверждали янки. Но те двое, которых Эб вышиб из седла, уже не могли на него донести. Чувствуя, как пересохло во рту, Чарльз сжал колени, трогая коня с места.

Мимо свистели пули. Как только Чарльз оказался на расстоянии выстрела, он тоже выпалил из обоих стволов. Это увеличило счет до четырех. Уцелевшие двое повернули вправо и нырнули в пшеницу. Эб погнал коня к Стивенсбергу, даже не оглянувшись. Чарльз просто ненавидел друга за то, что тот сказал правду.

В тот день в солнечных холмах Флитвуда кавалерия Джеба Стюарта начала совершенно новую войну. Их противники владели саблями и управлялись с лошадьми с такой же ловкостью, как любой южный парень, воспитанный, чтобы охотиться и попадать копьем в висящее на веревке кольцо. Янки согнали Стюарта с холма, и к тому времени, когда Чарльз и Эб вернулись из Стивенсберга, все, кто мог, уже отчаянно сражались, чтобы отбить позицию. Хэмптон вернулся с переправы Беверли, где предпринял безуспешную попытку остановить Бьюфорда. Еще две конные дивизии федералов взяли переправу Келли, что было вовсе не удивительно, если там командовал бездарный Робертсон.

Стивенсберг тоже принес несчастье. Рядом с ним был сначала ранен саблей, а потом застрелен Фрэнк Хэмптон. Кэлбрайт Батлер удерживал свои позиции против наступавших янки, но дорогой ценой – в этом бою осколком снаряда ему оторвало правую ногу. Солдаты прославленного Четвертого Виргинского полка, злые, растерянные, застигнутые врасплох, спешно отступили к основным силам южан, и Чарльз с Эбом на время присоединились к ним.

На холме Флитвуд-Хилл эскадроны опомнились.

– Рубите их, ребята! – закричал Стюарт.

Горнисты заиграли «Рысью!», потом «В галоп!» и наконец «В атаку!». Кавалерия ринулась вверх по склону, и солнечный свет быстро потускнел в тучах дыма и пыли.

Хотя Чарльз не видел Эба, он знал, что друг скачет где-то рядом. После случая в сосновой роще они почти не разговаривали, обмениваясь только самыми необходимыми словами. Чарльз понимал, что Эб бросил такое обвинение просто из-за усталости и напряжения. Но это ничего не меняло.

Как всегда, когда слышал ружейные выстрелы, Бедовый несся галопом, настороженно вскинув голову. Чарльз просто физически ощущал, как он нервничает, чувствуя волнение седока.

Подобно мифическому кентавру, конь и всадник стали единым целым, что у старых кавалеристов считалось само собой разумеющимся, когда они долгое время ездили на одной и той же лошади. Вскинув саблю, Чарльз издал воинственный клич, и его голос влился в сотни голосов тех, кто скакал рядом.

Они буквально взлетели на Флитвуд-Хилл. Артиллеристы катили пушки. Звенели сабли, палили пистолеты. Лошади и люди перемешались. Никакого строя уже не было и в помине. Чарльз сражался с яростью, какой прежде никогда не испытывал, и не только потому, что хотел оправдать себя в глазах Эба, но и потому, что это был уже совсем другой противник.

В его бороде собирались капли крови. Он сменил саблю на карабин, карабин на револьвер, потом снова выхватил саблю, потому что перезаряжать просто не было времени.

Увидев, как какой-то солдат в сером мундире упал с коня, он протянул ему руку, чтобы помочь встать, но тот вдруг ткнул в него шомполом и наверняка проткнул бы ему голову, если бы Чарльз не отпрянул и не всадил саблю ему в грудь. В тот день густая пыль выкрасила многие синие мундиры в серый цвет, и можно было умереть, ошибившись хоть на секунду.