Любовь и война. Великая сага. Книга 2 - Джон Джейкс (1984)

Он был абсолютно прав, когда говорил, что уже поздно. Темно-красный закат мрачно отражался в реке. На фоне высоких багровых облаков парили птицы, а баржа ниже по течению превратилась в темное пятно, в котором светился один-единственный фонарь.

– Время еще есть, – сказал Купер, отвечая своему помощнику. – А если вы слишком ленивы, я сам все подготовлю.

Купер не ел с самого рассвета. Весь день они работали здесь, в миле от границы города, мучаясь с этими плавучими торпедами, но ни разу так и не добились успеха, и Купер знал почему. Сама идея изначально была ошибочной.

Деревянный корпус торпеды был разработан в военно-морском министерстве и содержал в себе металлический контейнер с порохом, имеющий специальное отверстие в куполообразной крышке, в которое вставлялся запал ударного типа. От резкого удара запал взрывался, посылая огонь в основной заряд. И корпус, и пороховой контейнер были выкрашены в бурый цвет, чтобы больше походить на плавающие в море обломки дерева. Проблема состояла в том, что движением плавника по реке, а значит, и в бухте нельзя было управлять. Эксперименты показали, что торпеда часто двигалась к своей испытательной цели не тем концом; целью же служили три бочки, заякоренные посередине реки, где с обеих сторон было оставлено достаточно места для прохода барж и небольших паровых шлюпов.

На самом деле далеко не все плавучие торпеды вообще достигали цели. По подсчетам Купера, удачными были всего пять запусков из двадцати, но все эти пять мин так и не взорвались, потому что запал оказывался на противоположной от бочек стороне.

Когда Купер, не дожидаясь помощи, сам начал готовить новое испытание, Чикеринг не выдержал:

– Мистер Мэйн, я заявляю протест! Вы весь день заставляли нас работать, как негров на плантации, а теперь хотите, чтобы мы продолжали, хотя уже совсем темно и ничего не видно.

– Да, хочу, – ответил Купер. – Идет война, мистер Чикеринг. Если вас не устраивает время или условия вашего труда, можете отказаться от своей должности и вернуться обратно в Чарльстон.

Люциус Чикеринг сверкнул на начальника сердитым взглядом. Купер Мэйн раздражал и пугал его. Этот человек, будучи уроженцем пальмового штата, вел себя почти как настоящий янки. Он невозмутимо шагал по грязи и воде, почти насквозь мокрый, словно внешний вид ничего для него не значил. Пока остальные стояли в стороне, Купер аккуратно ввинтил запал в крышку контейнера и снова запустил торпеду по цели, глядя, как она кружится по воде. Пять минут спустя вспышка огня дала знать, что она взорвалась у дальнего берега, промахнувшись мимо цели примерно на двадцать футов.

– Садитесь в лодку и привезите бочки, – сказал Купер одному из помощников. – А вы, – повернулся он к другому, – грузите инструменты в фургон.

Помощник с глухим бормотанием поднял с земли длинную поперечную пилу, издавшую жалобный звук.

Солнце уже зашло, на небе зажглись звезды, и в теплой виргинской ночи слышалось пение лягушек. Купер сначала ворчал и ругался, потом снова чихнул и наконец сказал, обращаясь к Чикерингу:

– Надо сказать Мэллори, что конструкция неправильная, как и те, что были до этого.

– Сэр, при всем уважении… – Спустив пар, Чикеринг уже немного успокоился. – Зачем мы вообще продолжаем эти бессмысленные испытания? Ведь над нами уже все смеются.

– Ну и радуйтесь, Люциус. Насмешки никогда не ранят вас так, как пули.

Чикеринг покраснел, думая, будто Купер намекает на то, что он избежал службы на передовой, но промолчал. Авторитет Мэйна не подлежал сомнению, да и с Мэллори они были близки, как две горошины в одном стручке. И все же многие уже поговаривали, что этот человек неуравновешен. Это было как-то связано с гибелью его сына во время плавания из Нассау в Уилмингтон.

А Купер меж тем, как занудный школьный учитель, уныло продолжал: