Любовь и война. Великая сага. Книга 2 - Джон Джейкс (1984)

С этим Пикетт согласился. Когда бутылка была уже почти на исходе, он вдруг признался, что несчастен, несмотря на то что осенью получил повышение до генерал-майора. Последние месяцы его корпус размещался на центральных позициях под Фредериксбергом, где не было почти никакой активности. Невысказанная правда, которую никто из них не решился произнести вслух, казалось, повисла в воздухе. Эта война не сулила Конфедерации ничего хорошего. И яд сомнений в ее исходе в равной мере разъедал души и военных, и штатских. Разумеется, нужно было кого-то обвинить в этом, вот и появлялись на пустых стенах надписи вроде той, что видел Орри.

Хотя встреча и была окрашена налетом легкой грусти, в целом он получил огромное удовольствие от вечера, который даже завершился настоящим кофе – по три доллара за чашку, – и не стоило интересоваться, как именно отель добывал зерна. Потом они немного прогулялись и расстались на улице – Пикетт с женой собирались смотреть сегодня «Досрочно освобожденного» в новом и очень модном театре, а Орри торопился встречать Мадлен.

Он шел по грязному, набитому людьми зданию вокзала, обходя совсем еще зеленых солдат с печальными глазами – на носилках или с костылями, – горластых торговцев и вальяжно прохаживающихся шлюх. На большой доске с расписанием мелом было написано, что поезд Ричмонд – Питерсберг опаздывает на полтора часа.

Наступила ночь. Ожидание затянулось дольше, чем говорилось в объявлении. Наконец за краем платформы, на эстакаде, возвышающейся на шестьдесят футов над ущельем реки, показался свет, и уже вскоре громкие крики машинистов, шипение тормозов и клубы дыма возвестили о прибытии поезда. Из выцветших на солнце вагонов, большей частью с разбитыми окнами, на платформу хлынули военные, вернувшиеся из отпусков, и штатские разного положения и достатка. Выделяясь из толпы благодаря своему росту, Орри ждал, когда мелькнет родное лицо.

Неужели Мадлен пропустила поезд? Не успела приехать на полустанок вовремя? Пассажиры махали встречавшим их друзьям и любимым. Счастливые лица скользили мимо Орри. Его тревога и волнение все усиливались. Наконец она появилась, выйдя из последнего вагона.

Ее дорожный костюм был испачкан грязью, что в эти дни стало обычным делом для южных поездов. Несколько прядей, выбившись из-под шляпки, упали на лоб. Она выглядела измученной и такой прекрасной.

– Мадлен! – закричал он и замахал, как школьник, пробиваясь через поток пассажиров.

– Орри! Милый мой!

Она бросила дорожную сумку и две шляпные картонки и порывисто обняла его за шею, осыпая поцелуями и плача от радости.

– Я уж думала, что никогда не доберусь сюда!

– Я тоже думал, что ты никогда не доберешься. – Счастливый, как молодожен, Орри отступил на шаг назад. – Как доехала? Все в порядке?

– Да, да… а ты как? О, нам нужно забрать мои вещи. Они в багажном вагоне.

– Пойдем получим все и возьмем у вокзала экипаж. Ужасно стыдно показывать тебе мое жилище, но это все, что мне удалось найти. Признаться, местечко довольно мрачное.

– Да я готова спать на груде мусора, лишь бы рядом с тобой. Бог мой, Орри… мы так давно в разлуке… О… как ты похудел!

Предложения наскакивали одно на другое, усталость и раздражение от долгого тяжелого путешествия постепенно отступали. Подозвав чернокожего носильщика, Орри отправил его к багажному вагону и взял экипаж. Когда они уже ехали в меблированные комнаты, которые утром прибрала специально нанятая женщина, Орри сидел слева от Мадлен, чтобы обнимать ее.

– Я просто не мог дождаться, когда ты приедешь, но, знаешь, в Ричмонде сейчас не самые лучшие времена. Люди несчастны и с каждым днем становятся все более злыми. Ничего не купить.

– У нас есть то, что нам покупать не нужно. Наша любовь. – Она поцеловала его.

Комнаты в пансионе ей очень понравились, она с восторгом осматривалась вокруг, словно попала в настоящий дворец. Любуясь женой в свете единственной газовой лампы, Орри спросил: