Любовь и война. Великая сага. Книга 2 - Джон Джейкс (1984)

Джуда лежал на воде лицом вниз. Купер хотел схватить сына за плечо, но неправильно оценил расстояние и задел голову мальчика. Она повернулась, и Купер увидел сожженное паром лицо, которое едва можно было узнать; в нескольких местах виднелся голый череп. Волна прокатилась между отцом и сыном, оставив в руке Купера лишь клочок кожи.

– Джуда! – Купер пронзительно выкрикивал имя сына; хрупкое тело мальчика качалось на волнах. – Джуда, Джуда!

Он повернул назад; волны больно ударяли его, вода переливалась через голову, не давая дышать, смешиваясь с его безумными слезами.

– Юдифь, он мертв! Наш мальчик умер, умер!

– Плыви, Купер! – Юдифь схватила его за ворот и с силой дернула. – Плыви с нами, или мы все умрем.

Прямо за ней упал кусок мачты. Купер отчаянно заколотил по воде левой рукой, работая ногами и правой рукой поддерживая Мари-Луизу, которая уже истерически рыдала. Юдифь плыла с другой стороны от девочки, помогая мужу поддерживать ее. Купер чувствовал боль в груди, потом начало ломить во всех мышцах, но он продолжал упорно стремиться к берегу, хотя каждый раз, когда его настигала волна, едва не шел ко дну.

Вскоре Купер почувствовал, что плывет среди каких-то предметов. Выплюнув соленую воду и не сдерживая рвоту, он увидел, что они оказались между качавшихся на волнах головок сыра, завернутых в марлю, и небольших деревянных бочонков с трафаретными надписями на испанском языке. Шерри и сыр, сыр и шерри… они то погружались в воду, то снова всплывали по воле волны.

Эта картина настолько потрясла Купера, что все его мысли, чувства и страхи словно спеклись в один твердый черный комок безумия. Он снова закричал, продолжая плыть вперед, и больше ничего не помнил.

Глава 71

В густых янтарных сумерках Орри быстро шел мимо стены, на которой кто-то написал краской два слова – только для того, чтобы кто-то другой попытался их соскрести. «СМЕРТЬ ДЭВИСУ!» – еле видимую надпись над его головой еще можно было прочитать.

Ни это послание, вполне обычное для последнего времени, ни что-либо другое, включая его постылую работу, не могло испортить Орри настроения. Он торопился, потому что задержался за ужином дольше, чем рассчитывал. Вместе со старым другом Джорджем Пикеттом они выпили сорокадолларовую бутылку импортного гравского вина и отлично пообедали, больше часа предаваясь общим воспоминаниям.

Пикетт был все таким же красавчиком, каким Орри запомнил его еще по Вест-Пойнту. Волнистые надушенные волосы спадали на воротник его мундира; открытая лучистая улыбка ничуть не изменилась за эти годы. Друзья говорили на самые разные темы – от своих жен до этого жирного янки Бента, чья ненависть к Орри заставила его строить козни против кузена Чарльза, когда они вместе служили во Втором кавалерийском.

Пикетт упрекнул друга за то, что тот губит себя, работая цепным псом у генерала Уиндера.

– Хотя, видит Бог, этот безумец нуждается в присмотре, чтобы он не опозорил нас перед всем миром.

Орри возразил, что, какой бы черной и неблагодарной ни казалась его работа, он считает ее важной, когда каждые несколько дней в город приходят вагоны с пленными, чтобы пополнить и без того забитые до отказа тюрьмы Белль-Айл и Либби.

– Дело в том, что Уиндер курирует эти места, и с янки там обращались бы гораздо хуже, чем теперь, если бы министерство время от времени не наносило визиты с проверками, чтобы не допустить перегибов.