Любовь и война. Великая сага. Книга 2 - Джон Джейкс (1984)

Словно ночные призраки, они двигались за позициями врага, захватили сотню лошадей и почти столько же пленных у Хартвуд-Чёрч; добрались до Телеграфной дороги, перерезали неприятельский кабель для связи с Вашингтоном и захватили подводы с провизией на армейском складе в Дамфрисе; потом снова скакали, надеясь преодолеть пятнадцать миль до Оккоквена, но были вынуждены повернуть обратно, когда перед ними неожиданно появился целый конный полк янки. Им удалось уйти и к тому же пригнать в лагерь двадцать подвод, нагруженных деликатесами: маринованными моллюсками, сахаром, лимонами, орехами и бренди, а также окороком, один из которых он теперь вез в подарок. На Рождество их товарищей ждал роскошный праздник, хоть и недолгий. К ночи Чарльз должен был вернуться, потому что Хэмптон предполагал снова выехать на вражескую территорию уже на следующий день.

За те недели, что разведчики провели в седле под снегопадом и оттепелью, противостояние у Фредериксберга достигло высшей точки, завершившись жестоким сражением и победой южан. Чарльз постоянно тревожился о Гус. Если небольшие группы бригады Хэмптона то и дело пересекали Раппаханнок и устраивали налеты на вражеские позиции, то же самое могли делать и федералы. Он пытался найти хоть кого-нибудь, кто знал бы о положении во Фредериксберге и о том, дошли ли бои до фермы Барклай. Узнав, что не дошли, Чарльз хоть немного успокоился.

Свернув на подъездную дорогу, он почувствовал облегчение. Она была дома. Из трубы поднимался прозрачный дымок, тая в звездном небе. Невидимые фонари освещали заднюю часть дома, из полуоткрытой двери стоящего рядом небольшого сарая сочился слабый свет.

– Тише, мальчик! – Он резко натянул поводья, и конь с громким хрустом ударил копытами по замерзшим лужам.

Свет в сарае в такой час? Осторожно подъехав ближе, Чарльз увидел привязанных к обледеневшей водяной колонке двух лошадей. Конечно, этому могли быть и вполне безобидные объяснения, однако близость вражеских позиций на том берегу реки заставила Чарльза насторожиться при виде их. На середине дороги он спрыгнул вниз, отвел Бедового в сторону и привязал к изгороди. Серый нервно перебирал копытами, выдыхая клубы белого пара.

Чарльз осторожно пошел к дому; ему оставалось пройти около сотни ярдов. Шпоры позвякивали в тишине, как крошечные колокольчики на ветру. Он нагнулся и с некоторым трудом отцепил их, все еще чувствуя себя довольно глупо. Что он скажет Гус, если ее гости окажутся просто соседями?

И все же… Почему открыта дверь сарая? И почему нигде не видно Вашингтона и Боса?

Когда закончилась изгородь и начался палисадник, Чарльз остановился, чтобы получше рассмотреть лошадей. Седла на них были старые и формой не напоминали ни знаменитую модель Макклеллана, ни выходящую уже из употребления Гримсли, поэтому сказать что-то о седоках Чарльз бы затруднился. Он крадучись подошел к дому, ощущая ногами каждый камешек и каждую ямку на дороге. Как бы осторожно он ни ступал, абсолютно бесшумно идти не удавалось.

Заметив его, лошади стали беспокойно перебирать ногами. Он остановился возле самого дома и прислушался.

Внутри раздался смех. Но смеялась не Гус, а хозяева лошадей.

Одна из них дернулась в сторону и заржала. Чарльз затаил дыхание. Смех умолк. Возможно, это никак не было связано с лошадьми, и вообще – не слишком ли разыгралось его воображение…

Когда лошади перешли на другое место, он вдруг увидел приоткрытую дверь сарая, которую они до сих пор загораживали. Сквозь широкую щель были видны чьи-то вытянутые ноги, обмотанные веревкой. Но ведь пастор с женой, зайдя в гости, не станут связывать людям лодыжки, разве не так? Да они никуда и не поедут в такую жуткую холодину.

Он прислонился к стене дома; сердце бешено колотилось. Гус в беде. Женщина, которая была для него дороже всего на свете, сейчас находилась в доме, и ей грозила смертельная опасность.