Любовь и война. Великая сага. Книга 2 - Джон Джейкс (1984)

Сегодня вечером опять жуткий холод. Кто-то напевает «Дом, милый дом», припев звучит довольно печально и на удивление зловеще, если учесть наше положение и место, где мы находимся. За одну только эту неделю наши вспомогательные полки потеряли десятки человек, которые просто дезертировали. То же самое происходит во всей армии. Люди в унынии пробираются домой. Даже Лайдж Ф. теперь молится тайком и реже цитирует Писание. Понимает, как фальшиво звучат все его проповеди и обещания. Ходят слухи, что Бернсайду конец. Все гадают, кем его заменят. Самые злые говорят примерно так: «Не теряйте надежды, парни! В Вашингтоне еще ждут не дождутся десятки таких же тупых генералов». А потом начинают придумывать издевательские названия для разных дисциплин, которые офицеры якобы изучают в Вест-Пойнте. «Принципы головотяпства», «Фундаментальные основы безрассудства» и так далее. Это слишком горькая пилюля, чтобы проглотить ее без возражений. Наш лагерь находится в таком мрачном и далеком месте, что мне кажется, с таким же успехом мы могли бы разбить палатки на краю вселенной; особенно это чувствуется с приближением Рождества. Стоит посмотреть вокруг, и взгляд упирается в нерушимую картину неразберихи и алчности. Моим людям не платили уже шесть месяцев. В Новом Орлеане, если верить случайно дошедшей до нас через реку ричмондской газете, кофе уходит на юг, табак – на север, а генерал Батлер со своим братцем хлопочут над тем, чтобы наворовать побольше хлопка для своей личной выгоды. Генерал Грант занят тем, что изгоняет из своего департамента иудеев, обвиняя всю эту нацию в спекуляции и нарушении закона. Клика сенаторов-республиканцев, по слухам, агитирует за мистера Чейза и мистера Сьюарда. И где же, черт побери, хоть один гран заботы об этой опозоренной армии? Где хоть один человек, кто отдаст все свои силы на то, чтобы найти генералов, способных вытащить нас из этого болота неудач, куда нас загонял один просчет за другим?

Если ты когда-нибудь прочитаешь эти записки, милая моя жена, ты узнаешь, как я тебя люблю и как ты мне нужна в этот момент. Но я не осмеливаюсь сказать об этом в письме, потому что не хочу взваливать на тебя хотя бы часть той ноши, которую должен нести сам… ноши тех людей, которые чувствуют себя брошенными, которые даже не осмеливаются сказать вслух, что уже ни на что не надеются.

Глава 63

За два дня до Рождества, уже в сумерках, Чарльз скакал на ферму Барклай. К седлу была привязана грубая сетчатая сумка, в которой лежала превосходная вестфальская ветчина со склада янки, который они захватили в недавнем ночном рейде к северу от реки.

Вечер был мрачным. Голые ветви кустарников и живая изгородь вдоль дороги блестели как стеклянные – прошлой ночью прошел дождь, а потом температура резко упала.

Сейчас тучи почти рассеялись, и небо на западе окрасилось пурпуром – светлым у края деревьев и темным выше. Уже показалась луна – серый шар с тонким светящимся краешком внизу. Чарльзу вполне хватало света, чтобы рассмотреть покрытый инеем фермерский дом и два огромных дуба, застывшие, словно странные ледяные скульптуры.

Бедовый перешел на шаг; обледеневшая дорога была слишком опасной. В длинной бороде Чарльза, отросшей уже до ворота мундира, сверкнула улыбка. Предвкушение встречи помогало ему отогнать воспоминания о Шарпсберге, слишком часто одолевавшие его.

Он так и не получил обещанной благодарности за то, что помог тогда артиллеристам доставить пушку до поля сражения. То ли тот майор забыл его фамилию, то ли подразделение, где он служил, а может, просто оказался в числе тех тысяч, что не сумели выжить в этот самый кровавый день за всю войну. За долгие месяцы Чарльз впервые получил возможность навестить Гус, хотя кавалерия стояла не слишком далеко от ее фермы, возле Стивенсберга. Разведчики и верховые патрули Хэмптона почти не слезали с лошадей, постоянно патрулируя берега Раппаханнока.