Белый отряд - Артур Конан Дойл (1891)

– Все стрелы переломаю о колено! – крикнул он. – Видно, вы не знаете, чем пахнет запрещенная охота! Я вовсе не желаю через вас попасть в лапы живодера лесничего!

– Мне не впервой рисковать своей шкурой, – пробурчал лучник, отодвигая тем не менее колчан за спину.

Они пошли дальше.

– Мне понравился этот северянин, – опять заговорил немного спустя лучник, – я сочувствую всем, кто умеет так ненавидеть. Сразу видно, что у него желчь в печени.

– О, нет! – произнес горько Аллен. – Лучше бы у него в сердце была любовь…

– Не буду спорить и против этого! Никогда не был предателем прекрасного пола. Женщины от корней волос до завязок на башмаках созданы только для любви. Радуюсь, мой мальчик, что святые отцы воспитали тебя так мудро…

– Я говорю о любви к ближним и врагам…

Эльвард усмехнулся.

– Боюсь, мой мальчик, что ты ошибаешься! Наверно, епископ должен лучше других понимать в этом деле, так вот я сам видел, как епископ Линкольнский зарубил секирой шотландца, и нахожу, что это очень странный способ выражать свою любовь к ближним.

Аллен не знал, что возразить на это.

– Я слышал, что шотландцы – хорошие воины, – вступил в беседу Джон Гордль.

– Да, один против одного, с равным оружием – они самые доблестные и храбрые христианские рыцари, – ответил Эльвард. – Но плохие стрелки. При этом шотландцы по большей части бедняки: мало кто из них может похвастать хорошей кольчугой.

– Ну, а французы? – спросил Аллен.

– Французы – доблестные воины. Но народ замучен налогами да пошлинами, так что нечего от них ждать особой храбрости на поле брани. Дворяне их стригут, точно овец, вот и ведут себя крестьяне как овцы.

– Жалкий же они народ, – ответил Джон, – раз позволили так себя оседлать.

– А каких солдат вы еще видели? – спросил Аллен. Его юный ум жаждал практических данных после длительного изучения теории и мистицизма в монастыре.

– Я видел нидерландцев, неплохие ребята. Медлительные, тяжелые на подъем. Их не заставишь драться ради хорошеньких глазок, но стоит поругать их шерсть или подшутить над их бархатом из Брюгге, эти толстые бюргеры зажужжат, как пчелы у летка, словно это дело всей их жизни. Матерь Божья! Однако они нередко доказывали, что сколь искусно владеют сталью, столь же мастерски варят ее.

– А испанцы?

– Тоже смельчаки. Не одну сотню лет они сражались с приверженцами Магамета, напиравшими с юга и до сих пор удерживающими часть территории в своих руках. Однако теперь твой черед отвечать, юноша. Пойдешь ли ты со мной во Францию? Забирай любую вещь из тех, что ты видел в гостинице, кроме шкатулки розового сахара для госпожи Лоринг.

– Я охотно пустился бы с вами в путь, ведь в миру у меня всего два друга, вы, Джон, и вы, Эльвард, но у меня есть долг по отношению к отцу. Кроме того, толку от меня как бойца будет немного.

– Виной всему мой язык! Я, видишь ли, человек неученый и кроме как о луках и мишенях говорить ни о чем не умею. Так знай же: на один свиток пергамента в Англии их приходится двадцать во Франции. Мы видели там целые комнаты, забитые старинными рукописями. А сколько там статуй, а раки[37] со святыми мощами! Неужели тебе не хочется взглянуть на все это? К тому же ты стал бы в Белом отряде проповедником!

– Да и потом, – сказал Джон, – ваш брат известен повсюду как пьяница и буян.

– Тем более мне нужно попытаться исправить его, – покачал головой Аллен. – Вон виднеются башни над деревьями. Думаю, это Минстедская церковь, я должен проститься с вами…

– Все же тебе будет нелишним знать, куда направимся мы: через лес, на юг, пока не выйдем на дорогу Кристчёрч, а там уж до замка герцога Солсберийского, где Найджел Лоринг служит коннетаблем.