Панихида по создателю. Остановите печать! (сборник) - Майкл Иннес (1938)

– Более того, – продолжил соблазнение Буссеншут, – я располагаю новой информацией, обсуждение которой станет увлекательным дополнением к наслаждению красотами природы. Речь идет о нашем коллеге Бентоне. – И хотя эта ремарка адресовалась Уинтеру, Буссеншут бросил исполненный дружеского участия взгляд на Тимми, словно сожалея, что тому не представится редкий шанс послушать разговор о происходящем в стенах закрытой для студентов профессорской гостиной. – Мне кажется, моя идея едва ли привлечет кого-то еще. – Он бросил беглый взгляд на Эплби и решил распространить приглашение и на него. – Хотя я с удовольствием взял бы в нашу компанию третьего любителя сельских тропинок.

Он сделал паузу, дожидаясь реакции остальных пассажиров. Потом открыл заднюю дверцу, замаскировав откровенное нарушение приличий мнимым желанием ближе пообщаться с миссис Моул.

– Надеюсь, милая леди, вы получаете только хорошие новости от своего брата, посвятившего себя служению Богу. Не могу выразить, как скучаем мы в Оксфорде по уважаемому епископу Удонги!

Продемонстрировав светскость и осведомленность одновременно, Буссеншут пронаблюдал, как Уинтер и Эплби выбрались наружу, и, отбросив всякую учтивость, захлопнул дверцу и с радостной улыбкой выдал, возможно, весь свой словарный запас из иностранного прощального лексикона:

– Au revoir, a rivederci, auf wiedersehen!

И стоял, воздев над головой невесть откуда взявшуюся рыбацкую кепку, пока машина не скрылась за ближайшим поворотом. «Подобным жестом, – подумал Эплби, – полковник Детлепс мог бы прощаться с кортежем королевской семьи».

С видом человека, желавшего поскорее получить хоть что-то от не слишком приятного мероприятия, Уинтер пересек дорогу и вступил на тропу, шедшую через поле.

– Как я понимаю, идти остается мили три, не больше, – сказал он. – Так что самое время даже для вас, ректор, поделиться обещанной информацией.

– Я пережил самое настоящее приключение, – сразу отозвался Буссеншут.

Жертвы определенного насилия с его стороны невольно взглянули на Буссеншута, ожидая продолжения.

– Но прежде, – пустился в теоретизирование Буссеншут, осторожно обходя свежую коровью лепешку, – давайте разберемся, что мы подразумеваем под термином «приключение»? И не стоит ли нам задуматься над идеей приключения как таковой. Не является ли она в своих нынешних проявлениях чем-то совершенно новым – еще одним из симптомов зла, повсеместно проникающего в нашу жизнь?

Теперь Эплби понял значение последней фразы, произнесенной Уинтером. Очевидно, молодой ученый хорошо знал способность своего босса к продолжительным беседам ни о чем и не желал выслушивать его монологи только для того, чтобы изобразить из себя внимательного и послушного ученика, умудренного опытом старейшины колледжа.

– И на эту мысль, – продолжил Буссеншут, – навело меня дело Бентона. Приключения ума, интеллектуальное любопытство, которым мы так гордимся. Не является ли оно производным от нашей неспособности полнокровно существовать в его обыденном контексте? Уловить и пережить момент, когда мы естественным образом сталкиваемся с каким-то явлением? Удовлетворение от таких моментов обходит нас стороной, скрыто от нас, и в этом смысле мы обделены, здесь кроется причина нашего частого несоответствия требованиям реальности. – Он обвел окружающий пейзаж жестом слепца, попавшего в картинную галерею. – Перед лицом текущей действительности… Бог мой! Простите, но я совершенно забыл, что послужило первоначальным толчком к этим моим столь интересным размышлениям.

– Бентон, – мрачно напомнил Уинтерс.