Панихида по создателю. Остановите печать! (сборник) - Майкл Иннес (1938)

– О, мой уважаемый коллега! Продолжаете путешествие дальше? – Взгляд Буссеншута, самым отвратительным в котором всегда было сияние, казалось бы, искренней благосклонности, устремился на Тимми. – А это случайно не тот самый юный Элиот, о котором мы разговаривали?

– Да, это он. Я приглашен провести выходные у него дома.

– И поймать Паука, верно? – Буссеншут сделал в воздухе ловкий жест, но не выразил ни малейшего неудовольствия. – Soyez heureux, mes enfants; vous êtes encore jeunes[58].

Уинтер, чьи сомнения относительно участия в экспедиции пока только усугублялись, ответил не слишком дружелюбной улыбкой.

– А вы собрались провести вечерок в столице, ректор? – И он понизил голос до малоправдоподобной имитации конфиденциальной беседы. – Мой двоюродный дед Эдвард постоянно твердит мне, что так называемый кордебалет в «Вэнити» хорош как никогда.

Буссеншут в ответ улыбнулся с видом человека, умеющего ценить даже такую степень доверия, но одновременно несколько снисходительно.

– Нет, – сказал он, – я направляюсь на встречу с Шуном. Меня чрезвычайно заинтересовал его папирус. Надеюсь, он окажет мне любезность и сделает для меня фотокопию. Мое поколение, дорогой Уинтер, видимо, недостаточно талантливо, чтобы решать все научные проблемы и укладываться в отведенные сорок часов работы в неделю. Будьте осторожны, ввязываясь в это дело. А мне пора взять такси. Au revoir.

Уинтер снял шляпу.

– Au revoir, ректор, – произнес он немного веселее. – Кстати, видите ту машину? Это как раз такси.

И отошел в сторону с приятным чувством, что в этом небольшом поединке последний раунд остался за ним.

Тимми в дальнем конце платформы уже крутился рядом с рослым молодым человеком, весьма странно снаряженным в путешествие. На нем был котелок, перчатки ядовито желтого цвета, а под мышкой он держал зонт. Тимми явно испытывал в его обществе тихий экстаз.

– Кстати, Уинтер, вы знакомы с Хьюго Топлэди? Хьюго, рад представить тебе Джеральда Уинтера.

Топлэди, напустив на себя вид человека, умеющего оперативно принимать важные решения, изрек:

– Рад знакомству.

Обмениваясь ничего незначащими любезностями, все трое разместились в салоне такси. И машина вывезла их из недр вокзала в постоянный и неумолчный шум лондонских улиц.

– Я успел рассказать Уинтеру о деле Паука, – сказал Тимми. – Он уверен, что сумеет разгадать эту головоломку.

Уинтер открыл рот, чтобы возразить, но его опередил Топлэди.

– Ужасающая глупость, – изрек он. – Нельзя воспринимать это иначе как шутку, но если вдуматься, то у этой шутки есть какой-то смысл, который пока невозможно понять.

Он постучал в пол такси стальным наконечником зонта.

– Смысл, который пока невозможно понять, – Тимми повторил эти слова, как особенно милую его сердцу строчку из Данте, но при этом с силой наступил Уинтеру на ногу, намекая, что говорит несерьезно. Все влюбленности Тимми, к счастью, сдерживали присущие ему чувство юмора и ирония. Но когда-нибудь, отметил про себя Уинтер, из него получится великолепный любовник: он обладал редким качеством влюбляться не в нечто придуманное в мечтах, а в имеющееся на самом деле.

– Лично я считаю, – продолжил Топлэди, явно ободренный восхищенной репликой своего обожателя, – что твоему отцу следует всерьез подумать о телефонном звонке. Да, уверен, лучшим ходом с его стороны станет звонок.

Он повернулся к Уинтеру, чтобы, по всей видимости, прикинуть возраст собеседника, и спросил:

– Вы со мной согласны, мистер Уинтер?

Тот поспешно поджал ноги под сиденье.

– Да, но только… э-э… кому он должен, по-вашему, позвонить?

Топлэди нахмурился.

– А это, – ответил он, – уже следующий вопрос, который нам необходимо обдумать.

В этот момент их машина мягко уперлась бампером во впереди стоящее такси.