Изгнанница. Поединок чести - Рикарда Джордан (2011)

Женевьева знала, в чем дело. Стоял холодный, дождливый день, и даже здоровые люди в возрасте лекаря жаловались на боль в костях. На Жерома де Парижа погода влияла еще сильней. Возможно, он благодарил своего Бога за то, что сегодня его по крайней мере не вызвали к кому-нибудь из больных и он мог провести день у камина в своих покоях.

Как обычно, Женевьева застала его в кресле с книгой в руках, искалеченная нога поднята на лавку. Разумеется, он отложил книгу, как только девушка вошла, но Женевьева движением руки показала, что ему не нужно подниматься и принимать менее удобное, но достойное положение. Иногда он вел себя как рыцарь.

Женевьева улыбнулась.

— Ради меня вам не стоит подниматься, господин Жером, — произнесла она и слегка поклонилась.

Лекарь улыбнулся, что сразу придало его сухощавому лицу с резкими чертами приятное, добродушное выражение. Внимательные зелено-карие глаза смотрели на девушку из-под густых бровей. Лекарь откинул назад копну темно-каштановых волос. Он был моложе, чем казался на первый взгляд.

— Как скажешь, Женевьева, — приветливо произнес он. — Но тебе следует настаивать на своих привилегиях. Ведь ты из благородного рода, дама…

— Я стану Совершенной! — высокомерно заявила Женевьева. — Это гораздо важнее, чем…

— Тем больше уважения должны оказывать тебе окружающие, — улыбнулся лекарь. — Однако мне будет несколько трудно преклонить перед тобой колено при приветствии. — Он указал на негнущуюся ногу.

— Этого вам также не следует делать, — сказала Женевьева и придвинула скамеечку к камину, чтобы сидеть напротив лекаря. Изысканная мебель, стоявшая в покоях лекаря, была привезена из маврских земель. На самом деле комната лекаря была намного уютней и роскошней обставлена, чем скромные покои отца Женевьевы. — Поклоняться нам должны только наши единоверцы.

К величайшему сожалению Женевьевы Жером де Париж к ним не принадлежал. Он никогда и не заявлял, что хочет к ним примкнуть, но это не было большой проблемой. Здесь, в Окситании, альбигойцы жили в мире со сторонниками Папы Римского. Порой им даже были необходимы воинственные римские христиане — часто именно они обороняли города, а Добрые люди лишь платили им жалованье и покупали оружие. Да и знания в области медицины мало кто из альбигойцев стремился получить, ведь тело считалось источником грехов. Поэтому такой лекарь, как господин Жером, был настоящим подарком для любого города.

Однако Женевьева не знала, как ее отец и весь гарнизон отреагировали бы, узнав, что Жером де Париж еврей. До этого момента его никто не спрашивал, какого он вероисповедания, да и Женевьева узнала об этом не от него самого. Юная неофитка пришла к такому выводу из-за его образованности, употребления слов и случайных цитат из Ветхого Завета. Приверженец Папы едва ли знал бы их, если бы только не был священником, а альбигойцы — простой народ, они даже не читали эти развращающие тексты, Совершенные же скорее проглотят язык, чем станут их цитировать. История сотворения мира считалась ими манифестом зла. Ведь Творец вырвал души людей из чистого, духовного, наполненного любовью и светом мира истинного Господа и заключили их в смертные и грешные тела! Хватало и того, что христианский мир признавал эти истории как часть Святой книги. Но евреи поклонялись исключительно Богу Ветхого Завета и наверняка не были прокляты.

С другой стороны, Женевьева не знала наверняка, существовали ли степени проклятия, и в который раз смиренно согласилась с лекарем. Несмотря на то что его речи содержали ересь, она уважала господина Жерома и не прекращала попыток все же привести его к спасению. В этом отношении спешить не следовало. Большинство Добрых людей принимали священное крещение только на смертном одре. А лекарь, несмотря на трудности в передвижении, мог прожить еще долго.