Изгнанница. Поединок чести - Рикарда Джордан (2011)

Женевьева не хотела подслушивать, но когда до нее донесся голос Фламберта, не смогла ничего с собой поделать. Она спряталась за деревом и прислушалась. В голосе Фламберта звучало отчаяние.

— Я мужественно сражался, госпожа София, вы должны мне поверить! Ведь я надеялся, что вы…

София с улыбкой подняла глаза от растений и приложила испачканный землей палец к губам.

— Тсс, господин Фламберт. Я никогда не давала вам надежды, вы это знаете!

— Вы не можете мужчине запретить мечтать, когда эти иллюзии придают ему сил для сражения, — произнес Фламберт и провел рукой по струнам лютни, словно эти слова вдохновили его на новую песню. — Но, так или иначе, теперь все пропало. Я умру, София, мы все умрем. И я бы хотел… я бы так хотел при этом вспоминать о поцелуе, прикосновении ваших губ.

София рассмеялась, но не насмешливо, а мягко и с сочувствием.

— Нельзя быть уверенным, что мы умрем, господин Фламберт. Возможно, вы удержите крепость. Или же этот Симон де Монфор найдет себе новые цели. Окситания огромна. И Монтальбан не является центром альбигойцев, не так ли?

Фламберт растопырил пальцы и провел ими по мягким темным волосам — такое привычное для него движение.

— До войны здесь преимущественно жили вальденсы, — вспомнил он. — Причем для Монфора и Папы это не имело значения — они ведь тоже считались еретиками. А теперь… со всеми беженцами из Тулузы… Но даже несмотря на это… — Рыцарь расправил плечи. — Я не могу сидеть здесь и гадать, придет Монфор или нет. Здесь или в другом месте, эти крестоносцы убивают наших людей, и я так воспитан, что считаю своим долгом защитить их. Я умру на этой войне, София. Для меня мучительно осознание того, что я так и не прикоснулся к вам, не ощутил аромата вашей кожи, не поцеловал ваших губ.

София поднялась и вытерла руки о передник, который надела поверх платья.

— Если это действительно так, как вы говорите, — ласково произнесла она и села рядом с Фламбертом, — если граф действительно уедет и вы, возможно, тоже, тогда я подарю вам поцелуй. Это словно… словно ваше крещение. И прощание…

София подняла руку и нежно провела пальцами по щеке рыцаря. Фламберт схватил ее пальцы и осторожно поднес их к губам.

— Это будет для меня значить больше, чем отпущение всех моих грехов, — прошептал он. — Разве может вечная жизнь сравниться со смертью во имя любви? До сих пор я верил не в то, во что нужно верить. Только вы можете освободить мою душу — лишь вашими руками творит Господь.

У Женевьевы перехватило дыхание. Ее брат порочил их веру! Но трубадурам прощались такие слова, они всегда были выше земного. Однако Женевьева решила заявить о своем присутствии.

— Разве у вас нет других дел, что вы здесь сидите? — резко спросила она и вышла из своего укрытия.

Фламберт вздрогнул, но София лишь спокойно посмотрела на нее. Она привыкла к резкости Женевьевы и старалась просто не обращать на это внимания.

— Фламберт обеспокоен тем, что граф хочет уехать, — простодушно сказала она.

Женевьева нахмурилась и язвительно спросила:

— Куда же это он собрался?

Однако слова Софии ее встревожили. Если девушка пыталась таким образом скрыть заигрывания Фламберта, возможно, она разделяла его чувства в большей мере, чем казалось до сих пор.

— В Англию, — прошептал Фламберт. — Все пропало, Женевьева! Раймунд сдается. Разумеется, он заявляет, что лишь хочет просить короля Иоанна поддержать наше дело, но для этого было бы достаточно и письма. И как только граф уедет… Мы все умрем, Женевьева.