Деревья умирают стоя - Алехандро Касона (1949)

Ты мне ответишь «да»?

Тебе нравится?

Бабушка . Ну, еще бы, ведь это твоя песенка! (Поднимает бокал.) За моего внука, самого лучшего внука изо всех внуков! И виват гражданской музыке!! Ура! (Смех.) Ну-ка, еще раз! Все вместе! Тает… вот оно тает! Белки. Вот они, белки! А вот и ку-ку-шка!

Все поют песню. Маурисьо запевает, все вторят хором. Смех, аплодисменты.

Ну, еще капельку, Фернандо! За кукушку, она обещает счастье — последнюю, последнюю, после… (Покачнулась, схватилась за сердце.)

Изабелла подбегает, поддерживает ее.

Изабелла . Бабушка?!

Бальбоа . Хватит, Эухения. Отдохни.

Бабушка (приходит в себя, улыбается) . Ничего. Это все сердце. Такое маленькое — а от него и счастье и горе… Только не думайте, что у меня голова закружилась! Так, туман, это да… Уже надо ложиться, так скоро?

Изабелла . Да, вам будет лучше. А завтра мы снова споем.

Бабушка . Завтра! Ночи такие длинные! Иди, отдохни, Маурисьо. До завтра, девочка. (Обнимает Изабеллу. Потом, опираясь на ее руку, идет к двери.)

Бальбоа (к Маурисьо) . Если ты привык читать перед сном, ты знаешь, где книги. Дать тебе что-нибудь?

Маурисьо . Учебник архитектуры и атлас Канады.

Бабушка . Идем, Фернандо. А завтра — ирландскую песню, да? И посмотрим, удастся ли вам увидеть во сне что-нибудь лучшее, чем вы сами. (Выходит с дедушкой, смеясь счастливым смехом и напевая песню о кукушке.)

Маурисьо вздыхает с облегчением, расстегивает воротник. Изабелла падает без сил в кресло.

Маурисьо . Слава тебе Господи, кончилось!

Изабелла . Только бы хуже не было. Никогда в жизни мне так трудно не приходилось. Это как в цирке, как будто надо пройти босиком между острых ножей.

Маурисьо . Да, старушка опасная! И память какая!

Изабелла . Она годы и годы ни о чем другом не думала. Что бы с ней стало, если бы как-нибудь все открылось?

Маурисьо . Это зависит от нас. Мы забрались в этот тупик, обратного пути нет.

Изабелла . И завтра — опять этот фарс? До каких же пор?

Маурисьо . Только несколько дней. Получим фальшивую телеграмму, срочную, и уедем. А здесь останутся воспоминания навсегда.

Изабелла . Почему вы меня выбрали? Я не могу, Маурисьо. Я не могу!

Маурисьо . Ты так боишься?

Изабелла . Я не за себя. Я за нее. Это, наверное, все очень хорошо, что мы делаем… Но когда я на нее смотрю, как она только этим живет и такая счастливая, как девочка, — мне так трудно удержаться, хочется крикнуть всю правду и просить у нее прощения. Игра у нас слишком жестокая.

Маурисьо . Вот этого я и боялся! В комедию вмешалось сердце. Так мы ничего не добьемся, Изабелла.

Изабелла . Я делала, что могла. Разве я нехорошо все делала?

Маурисьо . Да, сначала неплохо. Эта робость, когда мы вошли… потом эта сцена воспоминаний… Очень хорошо. Но позднее эти рыдания, когда ты бросилась к ней…

Изабелла . Я больше не могла. Я ведь тоже знаю, что такое жить одной и ждать.

Маурисьо . Так нельзя. Искусство не здесь делается, сеньорита. (Указывает на сердце.) Оно делается тут. (Указывает на лоб.) Тут.

Изабелла . Вы ни минуты не волновались?

Маурисьо . Настоящее волнение никогда не выглядит естественно. Например, помнишь, с каким восторгом я ел этот ореховый торт с медом? Но если имеются на свете две вещи, которых я не выношу, — это мед и орехи. Вот что я называю мастерством. А тебе, правда, понравился торт?

Изабелла . Очень!

Маурисьо . Что ж, дело вкуса.

Изабелла . Значит, эта дрожь в голосе, когда вы в первый раз увидели бабушку?..

Маурисьо . Простой прием. Им даже резонеры владеют.

Изабелла . И объятие, такое крепкое, без слов, она даже заплакала…

Маурисьо . Все было продумано. Сквозь слезы трудно рассмотреть, как следует. Ты понимаешь?

Изабелла смотрит на него так, как будто он стал ниже ростом.

Изабелла . Да, теперь понимаю. По-видимому, мне еще многому надо учиться.