Деревья умирают стоя - Алехандро Касона (1949)

Маурисьо . Артисты, да. Но не профессиональные. Ни один профессиональный актер не согласился бы на такое распределение ролей.

Изабелла (оглядывает комнату) . Это невероятно. Я все понимаю, вижу, и все-таки это не умещается у меня в голове. (Конфиденциально.) Скажите честно, может быть, вы немножко…

Маурисьо (смеется) . Говорите, говорите, не бойтесь. Уж так повелось в мире. Если человек не глуп, — он обязательно немножко сумасшедший.

Изабелла . Я бы хотела посмотреть архив. Наверное, там очень интересные истории, сложные!

Маурисьо . Ошибаетесь. Больше всего трогают как раз самые простые истории. Вот, как с судьей Мендисабалем. Одно из лучших наших дел!

Изабелла . Мне можно узнать?

Маурисьо . Ну, конечно. Однажды вечером судья Мендисабаль должен был подписать смертный приговор. Он их немало подписывал в своей жизни, и не было оснований предполагать, что на этот раз у него дрогнет рука. Мы знали, что ни мольбы, ни слезы его не тронут. Судья Мендисабаль не сочувствовал людскому горю. Но он очень любил птиц. И вот он сел у открытого окна и спокойно взял приговор. В эту минуту за окном в саду запел соловей. И он… как будто услышал сердце ночи. И его железная рука дрогнула в первый раз. Он понял, что даже самая крохотная жизнь священна и никто не вправе отнимать ее у другого. Он не подписал.

Изабелла . Нет, нет, пожалуйста, это слишком. Неужели вы хотите сказать, что соловьем тоже были вы?

Маурисьо . Нет, я не умею. У нас есть специалист. Подражает птицам — просто великолепно! Иногда летом, ночью, мы его посылаем в сад к судье, в знак признательности. Теперь вы все поняли?

Изабелла . Да. Только не понимаю, почему вы прячетесь, как будто делаете что-то противозаконное.

Маурисьо . Потому что, к сожалению, так оно и есть. Нет закона, разрешающего воровать детей или давать взятку судье, даже соловьиными трелями. (Подходит к ней, дружески.) Теперь подумайте. Я предлагаю вам дом, хороших друзей и хорошую работу. Хотите остаться с нами?

Изабелла . Я очень признательна, но что же я могу делать? Такая бездарная, хуже всех. Я устала слушать, как мне это все время твердили в конторе. Я ни на что не гожусь!

Маурисьо . Поверьте, что вы годитесь — и вы сможете все. Не думайте, что нужны какие-то подвиги. Вы сами видели — иногда достаточно букета роз, чтобы спасти жизнь. А у вас такая прелестная улыбка!

Изабелла . Благодарю за комплимент.

Маурисьо . Поймите меня правильно. Это не комплимент, а деловая характеристика. Я говорю с вами как директор. Мы должны добиться, чтобы эта улыбка, которая сейчас только прелестна, стала полезной.

Изабелла . Вы думаете, улыбка может приносить пользу?

Маурисьо . Все может быть. Случалось вам когда-нибудь проходить мимо тюрьмы?

Изабелла . Зачем там ходить? Такое печальное место, пустырь, там только мусор и ржавое железо.

Маурисьо . Но на пустырь выходит окно, на нем решетка, а у решетки стоит человек, он всегда один, у него только этот пустырь перед глазами и ржавое железо. Пройдите там завтра в полдень, посмотрите на него и улыбнитесь. Больше ничего. И послезавтра пройдите в тот же час. И на другой день, и еще на другой…

Изабелла . Я не понимаю.

Маурисьо . В тюрьме хуже всего пустота, у времени нет конца. Когда тот человек увидит, что чудо повторилось, ему и ночи покажутся не такими длинными. Он будет думать: «Завтра, в полдень…» (Протягивает ей руку.) Согласны?

Изабелла (решительно) . Согласна.

Маурисьо . Спасибо. Я так и думал. (Весело идет к диктофону. За сценой — пенье соловья.) Алло! Элена? Можете вернуться. И приведите того сеньора.

Изабелла (застыв у стола, слушает) . Он действительно неподражаем!

Маурисьо . Кто?

Изабелла . Ваш имитатор птиц.

Маурисьо . Вот это? Ну, что вы! Наш работает куда лучше. (Презрительно.) Это поет настоящий соловей.

Входят Элена и сеньор Бальбоа .

Элена . Все в порядке?