Секреты царя Соломона. Как стать богатым, успешным и счастливым - Людмила Петрушевская, Джонатон Китс, Майкл Каннингем (2010)

Лезвие вонзилось в тело с громким «тяп», и плоские ягодицы матери резко напряглись. Такое зрелище вогнало Марлен в кататонию – она даже моргать перестала, а сбившаяся с пути кровь усеяла точками белки ее глаз.

Разрубленное тело они разложили в двенадцать пакетов и засунули их подальше в глубокий морозильник тут же, в подвале. Мать велела Марлен хорошенько вымыться под душем, и, поднимаясь по лестнице, девочка заметила оставшийся у раковины обрубок братнина мяса. Дважды замирала она, думая, что он шевелится, – и плакала, обнаружив свою ошибку.

Отец пришел домой к обильному ужину – жаркое, вымоченное в уксусе и приправленное сухими можжевеловыми ягодами под соусом с крошками имбирного печенья и медового пирога. Ел он от души, и черные завитки у воротника и манжет рубашки завивались в ароматных парах ужина. Тарелка почти опустела, когда отец спросил, где брат.

Марлен перевела взгляд на библию, стоявшую на почетном месте в гостиной. Мать прикрыла кровавые пятна на ней лоскутным покрывалом с аппликацией – кошачьей мордочкой. Аккуратные длинные стежки-усы, кружева по краям. Библия под ним была такая большая, что сейчас напоминала подушку.

– Погостит какое-то время у приятеля, – с улыбкой ответила мать. Улыбка у нее была холодная и застывшая, а сама она казалась злой куклой, которой никогда не надо было оживать.

– И не сказал, когда вернется? – спросил отец. У Марлен покатились слезы, когда мать покачала головой и поправила сетку для волос. Желтые резиновые руки медленно зачерпнули ложку подливки и поднесли игриво мужу ко рту.

Всю следующую неделю на кухне был парад жирных супов, жареной требухи и больших кастрюль тушеного мяса. Марлен мутило, и она про себя поклялась любой ценой спасти то, что осталось от тела брата. В морозильнике лежало только девять пакетов. Один уже порван, и внутри виднелись куски братнина туловища – как вырезка у мясника в лавке.

– Я тебя похороню под деревом, вместе с твоей мамой, – прошептала Марлен, – и никто больше ни кусочка не съест!

Ей пришлось несколько раз сходить в подвал – вынести сразу все пакеты было не под силу. Каждый раз, возвращаясь, она осторожно проверяла, не прячется ли мать под лестницей, висит ли на стене топор.

У дерева она опустилась на колени и стала шарить в пакетах, ища голову брата. Лицо у него стало совсем другое. В морозильнике оно было прижато к стене, рот и щеки так и замерзли сплющенными, задравшись вверх. Поблескивала инеем кожа – белая-белая, как и волосы, – и ледяная тяжесть жгла девочке руки. Марлен поцеловала его, и губы больно приклеились к мертвым губам;

она с усилием отлепила их и почувствовала привкус крови.

Очень долго она воевала с лопатой и сухой землей под деревом. Больше всего Марлен боялась, что к восходу солнца яма будет не больше обувной коробки. Как тогда спрятать оттаявшие останки? Тут послышался какой-то трепет, она и не обратила внимания сперва… глухое жужжание, словно какое-то насекомое у самого уха. И можжевеловые ягоды, все до одной, разом упали с дерева.

У Марлен перехватило дыхание – вся земля под деревом скрылась под ягодным ковром, толстым, в несколько дюймов толщиной. «Поймают, точно поймают». Ее страх стал еще сильнее, когда ягоды вдруг задрожали, слегка подскакивая, словно кофейные зерна на сковороде. Потом они раздались в стороны, и посередине возник размытый серый круг. Марлен протянула над ягодами руку потрогать.

– Пепел! – воскликнула она, не смея продолжить – «пепел мертвого тела».

Меж тем жужжание стало громче, а ягоды задвигались, как муравьи. Они окружили мусорные пакеты, подняли и передвинули, как по конвейеру, к пепельному кругу. Пакеты один за другим падали в пепел, словно камни в пруд. Когда не осталось ни одного, ягоды выстроились в линию и покатились туда же, как шарики.

С дерева сорвалась птица и нырнула в пепел вместе с последней ягодой.