Воин Доброй Удачи - Р. Скотт Бэккер (2015)

Теперь он стоял, покачиваясь, словно марионетка на невидимых нитях. Божий промысел должен был вот-вот проявиться. Странные крики коробили и сминали царившую тишину, где властвовал ветер, похожие на лай собак на привязи. Мимара видела голод в их глазах. Она видела человеческое сдерживающее начало, от которого сжимались руки, а жесты становились неверными. Она не знала, когда это случилось, как ожидание порции из мешочка стало карнавалом фанатичных признаний, а слизывание снадобья с потемневшего пальца превратилось в некое совокупление.

Она стояла, застывшая и отчужденная, и смотрела на Клирика, тощего, как и их рацион, настолько, что был виден черный серп его ногтя. Вернее, она взирала на его мешочек. Интересно, как давно он подкосил их всех. Наконец, Нелюдь вырос перед ней, его обнаженная грудь сияла изгибами света и тени, а на протянутом пальце искрился заветный черный кусочек.

Она не двинулась.

– Мимара? – спросил Инкариол, вспомнив ее имя.

Он взывал к обеим внутри нее, и к этой, что знала, но не волновалась, и к той, что волновалась, но не знала.

Но на этот раз ответило третье существо…

– Нет, – сказало оно. – Убери от меня это зелье.

Наступил решающий момент. Клирик смотрел на нее, а остальные даже забыли о своем единственном желании.

В глазах колдуна читался ужас.

Лорд Инкариол смотрел на нее водянистыми белыми глазами, и каждый зрачок был не меньше монеты.

– Мимара…

– Нет, – с новыми силами повторила она свое непостижимое решение.

Желание, начала понимать она, не всегда необоснованно…

Материнство продиктовало его.

Ей грезилось, как ее охватывает пустота, углубление в самой ее сущности. Нечто недостающее, нечто гораздо более ценное, чем драгоценности или знаменитые произведения, нечто поддерживающее жизнь сильнее, чем вода, любовь или даже дыхание. Нечто чудесное, от которого она отвернулась…

Она задохнулась от мрачных мыслей, заморгала под взглядом Инкариола, склонившегося над ней.

Она не испытывала паники, ведь все казалось разумным.

– Что ты делаешь? – спросила она, закашлявшись.

– Смотрю на тебя.

– Да. Но зачем?

Но даже спрашивая это, она уже поняла, что этот пристальный осмотр стал возможен благодаря единственному колдовству, искусному колдовству. Она даже чувствовала его, или, по крайней мере, догадывалась о его контурах, переплетении возникающих Чар колдуна. Словно он просто изогнулся по их внешнему краю под давлением колдовской защиты, а они были полупустыми пузырями.

– Ты… – произнес безупречнолицый. – Ты напоминаешь мне… кого-то… кажется…

Этот ответ был будто из прошлого. Не славного прошлого, принадлежащего исчезнувшим народам, а дрожащего, старого… слабого.

– И что же? – спросила она.

Она не знала, ни как возник этот вопрос, ни что придало ей сил задать его.

– Уже не помню, – ответил он печальным шепотом.

– Нет… Я говорю о кирри… Скажи мне, что это?

Колдун что-то пробормотал и придвинулся к ней.

Клирик смотрел на нее глазами из древнего, древнего мира. Небесный Пик идеальным белым серпом очерчивал линию брови и черепа. От него исходил непонятный, терпкий запах, совершенно не похожий на человеческий запах колдуна или других скальперов. Запах гнили, разрушающей камни.

– Не все из подобных мне покоятся в земле… Величайших мы сжигаем.

И она поняла, что задала неверный вопрос, совершенно неверный. Не что, а кто?

– Кто же это? – ахнула она.

Внезапно все перестало существовать, кроме его руки. Исполненной силы, нежной от любви. Она проследила взглядом, как рука опустилась к бедру, к мешочку с вышитыми рунами…

– Попробуй, – пробормотал он, и словно раздались отдаленные раскаты грома. – Попробуй и узнаешь.

Мимара чувствовала вес и силу его, зависшего над ней, а себя – обнаженной и трепещущей, как во сне.

Палец приблизился к ней, указывая на что-то невидимое.