Страх надежда и хлебный пудинг - Секстон Мари

У меня в горле встал ком. Я бы расцеловал отца в этот момент, но мне не хотелось их прерывать и отвлекать папу от Коула, поскольку Коул нуждался в его внимании больше. И тем не менее, наблюдая за ними, я обнаружил, что обдумываю такую нелепую сентиментальную вещь, как групповое объятье.

– Слушай, Коул, – промолвил отец, не отпуская его. – Хорошо, что мы об этом заговорили.

– О чем? – спросил Коул. Вытирая щеки, он слегка отстранился, чтобы заглянуть папе в глаза. – О том, что я обязательно наломаю дров?

– Нет, – ответил отец. – О том, что все родители совершают ошибки. Не только твои.

Пальцы Коула замерли на его мокрых щеках, а отец как ни в чем не бывало продолжил.

– Твоя мать спрашивала, разрешишь ли ты ей приходить, когда ребенок родится.

Коул на шаг отступил. Потом смахнул с лица волосы.

– Спрашивала кого?

– Она попросила меня обсудить это с тобой.

– И ты говоришь, что мне следует согласиться?

– Нет, я прошу тебя это обдумать.

Меня удивило то, что она передала просьбу через отца. Почему она не позвонила Коулу лично?

– Ты что, заделался ее адвокатом? Она завоевала тебя?

Отец едва посмотрел на меня. Он был сосредоточен на Коуле.

– Это не соревнование, Джон. После того, как вы улетели, у меня было достаточно времени, чтобы узнать ее, и…

Коул отпрянул назад с такой скоростью, что налетел на комод у себя за спиной и сшиб на пол розово-зеленую лампу с разрисованным вручную абажуром. Лампа разбилась. Он даже внимания не обратил.

– Господи боже. Нет, я не верю. Я помню, что, когда мы впервые увиделись, я сам это предложил, но, чтоб ты знал, то была просто шутка. Я в жизни бы не подумал, что это случится в реальности! Джордж, как ты мог?

Я удивился тому, что отец неожиданно занял сторону Грейс, но тирада Коула удивила меня еще больше.

– Что? – спросил я.

Коул повернулся ко мне.

– Разве не очевидно?

– Коул, – прервал его мой отец. Его щеки стали пунцового цвета. – Не меняй тему, окей? Речь сейчас о тебе и о Грейс.

Я увидел, как на лице Коула замелькали эмоции. Сначала гнев с возмущением, потом недоверие и, наконец, осторожное любопытство. Но последними появились надежда и страх. Как всегда – сразу вместе.

– Я подумаю, – сказал он. – Это максимум, что я могу обещать.

Папа кивнул.

– Хорошо.

***

– Понятия не имею, что нашло на отца, – сказал я вечером Коулу, пока мы готовились ложиться в постель.

Он, уже раздетый, со смехом сел на кровать.

– Джон, неужели не очевидно? На него нашло все то же самое, что находит на мужчин с начала времен. – Он плюхнулся на кровать и вздохнул. – Ну, во всяком случае, на натуралов.

Я замер в полуснятой рубашке. Мне понадобилось какое-то время, чтобы сложить два и два.

– Ты хочешь сказать…

– Мы оставили их в тех немецких апартаментах, словно в умильном любовном гнездышке посреди холодной баварской зимы. Стоит ли удивляться.

Меня пробирало от одной только мысли, что папа занимается сексом. А уж от того факта, что он занимался им с Грейс…

– О, боже мой. Давай об этом больше не говорить. Страшно даже представить.

– Будь на ее месте другая, я был бы за него счастлив. Интересно, кто сделал первый шаг?

– Не знаю и знать не хочу. Все. Давай больше никогда не обсуждать эту мерзость.

– Если вдуматься, это даже смешно.

– Смешно? Я бы сказал «тошнотворно».

– Джонни, ну не будь так жесток. Ты что, намекаешь, что через двадцать лет у нас с сексом будет покончено?

– Надеюсь, что нет.

– Вот-вот. – Он усмехнулся. – Только представь, как оно будет ужасать нашу дочь.

Когда он подал это с такой стороны, мне тоже стало смешно. И все же… папа и Грейс? Я содрогнулся.

Раздевшись, я лег рядом с ним, и он положил голову мне на плечо.

– Так что ты собираешься предпринять? – спросил я.