Немногие возвратившиеся - Эудженио Корти

А тем временем вражеский огонь приобрел прицельный характер, пули все чаще достигали цели, одна из них даже просвистела совсем рядом с моей головой. Видимо, мои отчаянные жесты, призванные навести хотя бы минимальный порядок, привлекли внимание вражеских снайперов, во мне узнали офицера.

В конце концов толпа итальянских солдат разделилась на небольшие людские ручейки, которые хлынули в долину. Было видно, что среди них имеются раненые.

А затем мне довелось стать очевидцем одного из самых страшных зрелищ за все время отступления. Я увидел, как итальянцы убивали итальянцев.

Группы разведчиков, которые были посланы нашими офицерами осмотреть местность, по возвращении были по ошибке обстреляны своими же товарищами. В возникшей беспорядочной перестрелке друзья убивали друг друга.

Я сорвал голос, пытаясь остановить кровопролитие. В суматохе я потерял шапку, которую тут же затоптали.

Предпринимать что-нибудь еще было бессмысленно. Мы перестали быть армией. Я больше не командовал солдатами. Меня окружали существа, не способные контролировать свои поступки. Они подчинялись одному только животному инстинкту самосохранения.

Последняя попытка восстановить порядок… Я вспомнил, что возле деревни видел два или три 75/27 орудия, брошенных 8-й артиллерийской бригадой в рабочем состоянии. Я бросился наперерез и остановил трактор, который ничего не тянул на буксире. Нам было совершенно необходимо доставить сюда хотя бы одно из оставленных орудий.

На тракторе находилось несколько раненых. С отчаянием в глазах они принялись упрашивать меня не заставлять их ехать за орудием. Я заставил.

У меня не было шапки, голову защищал лишь вязаный шлем. Но выбирать не приходилось, и я, в чем был, побежал вниз по склону, расталкивая бестолково мечущуюся толпу.

Достигнув дороги, по которой недавно прошли немцы, я увидел неаполитанца Адальберто Пеличчиа, младшего лейтенанта из 201-го артиллерийского полка. Он стоял прямо на дороге возле трактора, имевшего на буксире противотанковое орудие, и выглядел вполне спокойным. Я был рад его встретить. Мы были знакомы довольно давно, но уже больше года не виделись. Радость от встречи была взаимной, и мы с удовольствием поприветствовали друг друга.

Насколько я понял, он был здесь уже не один день вместе с несколькими взводами итальянцев и немцев. Он обрисовал мне сложившуюся ситуацию так, как понимал ее сам. Русские находились всего лишь в 20 километрах отсюда, если не меньше. За ними – немцы, «а еще дальше – свобода». С помощью своих танков немцы организовали для нас коридор и пока его удерживают, несмотря на давление со стороны русских. Из этого напрашивался один вывод: еще несколько часов пути – и наши мучения закончатся.

От Пеличчиа я отошел воспрянув духом, хотя и несколько озадаченный.

Офицеры всех рангов безуспешно пытались навести порядок среди солдат.

* * *

Задумавшись, я медленно шел по утоптанному снегу. Сзади послышался шум моторов, и я увидел, что меня догоняют итальянские грузовики с солдатами. Вслед за ними показался «гуцци», в котором, кроме водителя, сидел только один солдат! Без возражений, даже обращаясь весьма уважительно, меня посадили в машину.

Залезая в грузовик, я и не предполагал, какая невероятная гонка меня ждет. Водитель, очевидно, был одержим мыслью убраться как можно дальше, причем любой ценой. Он гнал машину так, что мы рисковали в любой момент перевернуться или кого-нибудь задавить. С большим трудом мне удалось слегка притормозить потерявшего от страха голову солдата, но ненадолго.

Нас начали обстреливать из минометов. Я никак не мог определить, откуда летели снаряды. Но, судя по частоте разрывов, я понял, что ведет огонь лишь одно орудие. Скорее всего, оно было установлено на одной из окружающих долину возвышенностей, с которой хорошо просматривалась местность, поскольку явно било прицельно по точкам, куда стекались воедино людские реки и ручейки.