Стихотворения - Генрик Ибсен (2011)

И снова судно отплывает в дали,

Кипит, белея, пена за кормой, —

Как будто тесен стал простор морской,

И кажется, что он вместит едва ли

Весь этот сгусток смелости людской,

Которую и штормы множат даже

У путников, а также в экипаже.

Да, здесь не позабыли ни о чем:

Закреплены надежно груза горы,

И держатся в порядке все приборы,

Чтоб в море судно верным шло путем.

Есть налицо и знанья, и уменье, —

Здесь места нет и тени подозренья.

Но все же, вопреки всему, однажды

Случиться может так среди стремнин,

Что на борту без видимых причин

Все чем-то смущены, вздыхают, страждут.

Немногие сперва тоской объяты,

Затем – все больше, после – без изъятий.

Крепят бесстрастно парус и канаты,

Вершат свой долг без смеха и проклятий,

Приметы видят в каждом пустяке.

Томит и штиль, и ветерок попутный,

А в крике буревестника, в прыжке

Дельфина зло душой провидят смутной.

И безучастно люди бродят сонные,

Неведомой болезнью зараженные.

Что ж тут случилось? Что за час настал?

В чем тайная причина злого гнета,

Кто мысль и волю парализовал?

Грозит опасность? Повредилось что-то?

Нет, ничего. Дела идут, как шли, —

Но без надежд, без мужества, в тиши.

А почему? Затем, что тайный слух,

Сомненья сея в потрясенный дух,

Снует по кораблю в неясном шуме, —

Им мнится: труп сокрыт у судна в трюме.

Известно суеверье моряков:

Ему лишь только стоит пробудиться, —

Оно всевластно, хоть лежит покров

На истине, покамест не домчится

На зло всем мелям, шхерам, вещим птицам

Их судно до родимых берегов.

Взгляните ж, друг, – Европы пакетбот

Путь держит в море, к миру молодому,

И оба мы билет на пароход

Приобрели, взошли на борт, и вот

Привет прощальный брегу шлем родному.

Как дышится легко здесь, по-иному,

Какой прохладой ветер обдает!

Багаж весь в трюме сложен со стараньем!

А кок и стюарт смотрят за питаньем.

Чего ж еще, чтоб плыть нам без забот?

Машины и котел гудят под нами,

Могучий поршень движет рычагами,

И воду винт, как острый меч, сечет;

Хранит от крена парус при волненье,

А рулевой хранит от столкновений.

Фарватер верный мы себе избрали;

Снискав себе доверье и почет,

Наш капитан пытливо смотрит в дали.

Чего ж еще, чтоб плыть нам без забот?

И все же в океане, далеко,

На полпути меж родиной и целью

Рейс, кажется, идет не так легко.

Исчезла храбрость, настает похмелье.

И бродят экипаж и пассажиры

С унылым взором, заплывая жиром.

Полны сомнений, дум, душевной смуты

И в кубрике, и в дорогих каютах.

Вы о причине задали вопрос!

Но ощутили ль вы, что близко что-то,

Что целый век, свершив свою работу,

С собою все спокойствие унес?

Какая тут причина – неизвестно,

Но все, что знаю, расскажу вам честно.

На палубе однажды ночью душной

Я был один под звездной тишиною.

Улегся ветер от ночного зноя,

И воздух был ласкающе-послушный.

Все пассажиры спать легли в истоме,

Мерцали снизу лампы, сонно тлея,

Шла из кают жара все тяжелее,

Держа усталых в тихой полудреме.

Но в их дремоте не было покоя, —

Я это видел сквозь иллюминатор:

Лежал министр оскалясь, – он состроить

Хотел улыбку, но без результата;

Профессор рядом спал, объятый мукой,

Как бы в разладе со своей наукой;

Вот богослов весь простыней накрылся,

Другой в подушки с головой зарылся;

Вот мастера в поэзии, в искусстве, —

Их сны полны и страха, и предчувствий.