Надежный тыл - Весела Костадинова

— Да, Аня, — сказал он тихо, почти буднично. — Ошибки нет.

Мир, который и так рушился, теперь разлетелся на осколки. Я не успела даже найти слова, чтобы выразить всю боль, как он добавил:

— И раз уж пошёл такой разговор — завтра я подам на развод.

Эти слова прозвучали как грохот грома. Я замерла, ощущая, как земля окончательно уходит из-под ног.

— Что? — прошептала я, не веря своим ушам. — Развод?

Он кивнул, его взгляд оставался спокойным, почти холодным.

— Да. Я не хочу продолжать этот фарс, — произнёс он, словно выносил приговор.

Мои колени дрогнули, я едва устояла на ногах.

— Фарс? — переспросила я, голос сорвался, став высоким и надтреснутым. — Фарс, Даниил? Это ты так называешь нашу семью? Наши 25 лет? Фарс⁈

— Аня… — начал он, но я перебила его.

— Нет! — крикнула я, чувствуя, как слёзы текут по щекам, горячие, солёные. — Ты думаешь, что можешь просто так это закончить? Ты думаешь, я это приму?

Боря шагнул вперёд, его лицо было перекошено гневом.

— Папа, ты что, совсем? — его голос прозвучал громко, почти раскатисто. — Ты хочешь просто так оставить нас? Оставить маму?

— Оставить вас — это кого? — резко развернулся Даниил к нашему сыну. — Тебя? Тебе сколько лет, Борис? Напоминаю — 22, а ведешь себя словно тебе до сих пор 13! Ни ответственности, ни таланта, ни смелости! Кира в свои 16 ответственнее тебя! Что касается наших отношений с твоей матерью — ты к ним какое отношение имеешь? — слова Даниила били страшнее плетей, Боря дергался от каждого предложения.

Боря стиснул кулаки, его лицо побелело от сдерживаемого гнева.

— Мама — моя семья! — выкрикнул он, его голос дрожал. — Я имею право говорить, когда ты делаешь такое!

Даниил фыркнул, качая головой.

— Семья? Семья — это не только слова, Борис. Это поступки. А ты что сделал для этой семьи? Что сделал, чтобы заслужить право говорить мне, как поступать? Ты до сих пор прячешься за материнской юбкой, что, скажешь не так?

Эти слова были последней каплей.

— Прячусь? — выдохнул Боря, его голос сорвался на крик. — Я прячусь? Да если бы ты хоть раз по-настоящему посмотрел на меня, увидел, что я делаю, что я пытаюсь…

— К сожалению, — отрезал Даниил, — видел. И то, что увидел — мне не понравилось. А поэтому заткнись. А если не можешь — вышел вон отсюда, и дай поговорить с твоей матерью.

— Не смей с ним так говорить! — вырвалось у меня.

Даниил горько усмехнулся.

— Когда он научится отвечать по-мужски, тогда и перестану. А теперь ты тоже помолчи и послушай меня, Анна! Развод будет оформлен в максимально короткие сроки — так будет легче и тебе и мне.

— И твоей шлюхе! — вырвалось у меня, как раскат грома.

Эти слова повисли в воздухе, как удар молнии.

Даниил сжал губы в тонкую линию, его взгляд на мгновение стал ещё более суровым.

— Перестань, Анна, — сказал он наконец, его голос звучал тихо, но в нём слышался металл. — Не надо опускаться до этого.

— Не надо? — я почувствовала, как голос мой дрожит от ярости. — Ты стоишь здесь, в нашем доме, и говоришь мне о разводе, потому что тебе «так легче»! Легче, Даниил? А как насчёт меня? А как насчёт наших детей?

Он устало вздохнул, но в его глазах не было ни сожаления, ни раскаяния.

— В чём проблема с нашими детьми, Ань? — сказал он, его голос был ровным, почти бесстрастным. — Один — совершеннолетний, вторая — скоро станет.

Он бросил быстрый взгляд на Кирин планшет, который всё ещё лежал на диване.

— Кира сама выберет, с кем ей оставаться, а Борис… — он повернулся к сыну, не скрывая холодной насмешки. — В двадцать два года, Ань, на минутку, пора бы уже самому начинать жить.

Его слова были, как удары молота, каждое слово било по нашей семье, разрушая её окончательно.

— Вылезти из-под юбки! — добавил он, бросив взгляд в сторону Бори, который стоял, сжав кулаки, лицо его пылало гневом.