На крови - Сергей Мстиславский (1928)

— Вы дерзки, как всегда... Ничего святого... Куда вы запропали? Кстати, скажите мне, ради богов, кто такой этот Дейч? Все говорят: знаменитость, знаменитость... а чем он знаменит — никто не знает. Войдите в мое положение: вдруг кто-нибудь из случайных спросит. Владимир Владимирович смотрел в Энциклопедическом словаре — там ничего нет.

— По-моему, ничем не знаменит.

— Головой клянусь: вы опять нарочно. Вы ужасно нарочный человек, и это ужасно хорошо. Мы друзья попрежнему? Да? — Она протянула руки: я поцеловал. — А теперь — бежим. Старички нивесть что подумают. Актриса... В их представлении мы и одеваемся только, чтобы... раздеваться. Между нами говоря: утконосы... Что вы все-таки делаете?

— Разное. В сущности — ничего. Но, поскольку вы стали заниматься политикой, — что если бы кое-кто из моих добрых друзей поместил у вас на время — у вас вон какое хозяйство — фунтов тридцать-сорок динамиту?

— Динамиту! — всплеснула руками Лидия Борисовна. — Восхитительно! Конечно, да, когда хотите! Только не сюда, конечно: Владимира все пугают обысками. И, правда, как марксист, он на виду. Вы смеетесь? Злюка! Но в театре... У меня в уборной, например? Что вы скажете? Там никому не придет в голову искать. Только предупредите накануне, чтобы я могла принять меры... Ну, идем же!

Она потянула меня за руку. Но не успел я подняться, как в дверях показался... я ждал чего угодно, только не этого: Жорж.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Лидия Борисовна блеснула улыбкой... из «Мадам Сан-Жэн».

— Георгий Васильевич, я так рада. Позвольте вас познакомить.

— Мы — на «ты», — поспешно и сухо прервал Жорж. — Я очень извиняюсь. Я из заседания Совета. Мы только что получили известия, которые необходимо спешно обсудить. Я помню ваше любезное разрешение пользоваться вашим кабинетом в любое время... В Совете оставаться было по некоторым обстоятельствам неудобно. В частную квартиру ночью... вы понимаете... Здесь — положение особое. Вы не посетуете: я привел с собой Носаря и еще трех-четырех членов Исполнительного комитета. Вы позволите нам — полчаса разговора.

— К чему столько церемоний? — просто сказала Яворская. Морщинка сошла со лба; она стала совсем по-хорошему серьезной. — У меня есть кое-кто, но я задержу всех их внизу, в столовой. Хотя...

Она многозначительно взглянула на Жоржа.

— Здесь Дейч. Может быть, он вам будет нужен?

— Дейч? — недоуменно переспросил Жорж. — Нет. Зачем?

— В таком случае зовите же скорее ваших товарищей. Где они?

— На верхней площадке.

— Итак, мы оставляем вас.

— Нет. Оставьте его нам. Он очень кстати. Я даже пробовал вызвонить его в Совет.

Яворская укоризненно покачала мне головой. Затем приоткрыла дверь на лестницу.

— Пожалуйте, господа.

Они вошли гурьбой, — три, четыре, пять. Два — несомненно рабочие, три — обыкновенные, в пиджаках. Яворская осмотрела их с некоторым разочарованием. Она задержалась на минуту в дверях и шепнула Жоржу... Я слышал:

— А почему нет этого... знаете... такой жгучий — типа демона?

Жорж улыбнулся.

— Он ушел с заседания сегодня раньше конца.

Дверь закрылась. Жорж показал на меня.

— Это тот самый товарищ, о котором я говорил вам. На ловца и зверь бежит. Ну, к делу.

Хрусталев-Носарь уже сидел за круглым столом, раздвигая нагроможденные на шитой скатерти альбомы, пепельницы, вазочки.

— Начнем. Вы из Офицерского союза, товарищ? Да? У вас есть организация в Кронштадте?

— Нет.

— А по линии партийных военных организаций?

— Кое-что у социал-демократов, кое-что у эсеров, но очень мало. Работа началась только летом, и организации налаживаются туго.

Носарь развел руками.

— Тогда я не знаю, что делать.

— Он не в курсе, — вмешался Жорж. — Дело в том, что мы только что получили сведения, что в Кронштадте началось восстание.