Без памяти - Фриза

— Нет. Нет, нет, милая, конечно нет… Теперь вы — носительница родовой крови. Sui iuris[3], - заскользил пальцами вниз. — Ваша звезда горит подобно Солнцу на фоне жалкого Сириуса и Арктура, — криво улыбнулся. — Очень давно, при Римской Империи, существовало лишь одно понятие семьи. Это был небольшой автономный мир, основанный на патриархальных началах и полностью управляемый одним лицом — pater familias, отцом семейства. Власть pater familias внутри семьи была непререкаема и безгранична. Все остальные её члены были перед ним совершенно бесправны. Даже жены, которых в этом веке так ценят, занимали положение дочерей по отношению к мужу и сестёр, по отношению к собственным детям. Граждане Рима делились по семейному состоянию на самостоятельных, лиц собственного права, personae sui juris и подвластных, то есть прав не имеющих, personae alieni juris. Лишь Отец считался способным обладать правами свободного гражданина, а так же — всем имуществом собственной семьи. Неважно кем оно был приобретено. Даже игрушка раба, подаренная его матерью или дом жены сына являлся собственностью отца семейства. В ту самую секунду, когда Мастер принял меня в семью, я перестал быть тем, кем родился, это произошло против моей воли, изменило суть моей жизни.

— Причем здесь я? — краем глаза Ханна заметила движение со стороны избушки.

— Мы мешаем кровь с соками потребляемой еды, но вы являетесь её чистым переносчиком. Подобная связь запрещена, но Отец мертв и боле не может ответить перед сенатом за совершенное Я хочу ваш свет, но не могу вас убить. Наш род — один из самых древних. Вы должны носить другое имя и быть одной из нас. Но это не возможно, учитывая, что вы все ещё человек. Я не могу насылать проблемы на мой дом. Никто не должен знать, что Римская Чума носит в себе кровь нашего Отца. Взаимен, вы получите, что хотите — Эфеста и Квинта, но больше никогда не вернетесь в Рим. У рода должен быть лишь один Отец.

Ага. Вышеупомянутые братья каким-то образом выбрались из дома и теперь бесшумно ступали по траве.

— …говорили «Fere enim nulli alii sunt homines, qui talem in filios suos habent potestam, qualem nos habemus». Нет другого народа, который имел бы над детьми власть, подобную нашей. При этом имелась ввиду именно власть отца, а не обоих родителей, — достигнув конца, пальцы мальчишки зацепили дворники. — На одной территории мы не сможем выжить, но врозь будем процветать.

В голове что-то перевернулась. Ханна поняла, что проваливается под воду. Вокруг рук ребенка, обернутых в белую ткань перчаток, появилось лёгкое голубое свечение. Братья схватили его с обеих сторон и отбросили назад. Мальчишка успел прокатиться несколько метров на боку, прежде чем спружинить на ноги. Воздух наполнился равномерным змеиным шипением.

— Disparais, Lucius, — обратился к мальчишке Квинт. — N'aie pas compliquИ.

— Elle est mienne.

— Je sais.

Мальчишка вздёрнул подбородок:

— Ne l'oubliez pas.

Эфест начал медленно двигаться в сторону беловолосого, разминая руки. Люций смотрел на него снизу верх, не затравленно, но настороженно. Сцепятся, подумала Ханна, но когда любитель цепей приблизился на метр, мальчишка исчез.

Лемуры? Так нас называли в Древнем Риме. Души людей, которые не могли найти покой из-за насильственной смерти, которой скончались. Согласно тому времени, мы возвращались в мир ради мести, преследовали живых, доводили их до безумия, пили кровь. В майе устраивался «лемурий» — праздник мертвых. Глава семьи просыпался среди ночи и бросал через плечо черные бобы, произнося искупительную речь. Считалось, что в эти дни по земле бродят толпы злых духов. Римляне верили, что вовремя этого ритуала лемуры следуют за человеком и поедают жертвенные бобы. В доме вдовы этот обряд совершал старший сын или ближайший родственник мужского пола.