Цена славы - Оксана Кас (2024)

Они поднялись на второй этаж, зашли в обычный кабинет, а не какую-то «допросную комнату», чего немного побаивался Дан. Его посадили перед камерой, адвокат и человек из посольства сели чуть в стороне, Джиён — рядом. И затем два человека в военной форме начали задавать Дану вопросы. Много вопросов. Они часто спрашивали одно то же, только другими словами, переспрашивали и уточняли.

Это может показаться признаком тупости, или попыткой как-то унизить человека. Но, на деле, это стандартная процедура, так опрашивают всех важных свидетелей. Причин несколько. Первая — постоянно сбивая человека с мысли, заставляя пересказывать все снова и снова, можно заметить какие-то неточности, а иногда и распознать ложь. Вторая причина — это злит. Когда напряжение долго копится, человек меньше следит за своими словами, он склонен говорить лишнее. Есть еще третья причина, самая безобидная. Иначе поставленный вопрос иногда помогает вспомнить какие-то детали.

Хороший адвокат подготовит своего клиента к этому. Дану все объяснил и папа, и корейские юристы. Благодаря этому Дан знал, что его продержат в прокуратуре минимум час, а то и все четыре.

Несмотря на дотошность опроса, обращались с ним вежливо. Где-то через полчаса беседы предложили кофе, потом — передохнуть и продолжить через какое-то время, даже прибавили температуру кондиционера, включенного на режим обогрева, потому что кому-то вечно холодно. Но все равно это заняло много времени, у Дана даже голос слегка охрип.

Его попросили подождать, снова принесли кофе, а Джиён объяснил, чем вызвано ожидание: военные готовили контракт о неразглашении для Дана и его команды. Так как Дан — гражданин США, они не вправе требовать от него держать в секрете детали расследования. Но могут огласить список пунктов, которые желательно не упоминать. В том числе — во время опроса гражданским следователем.

В их случае список был невелик и предсказуем. Дана попросили не оглашать имена айдолов из Папки, которых он запомнил. Тут все понятно — это попытка защитить возможных жертв. А еще его попросили не разглашать имени того, кому он поставлял информацию, даже во время опроса в гражданской прокуратуре.

— Твое имя не будет значится в расследовании? — спросил Дан у Джиёна, когда подписал соглашение.

— Пока — нет, — ответил Джиён. — Мои ребята еще работают…

Дан задумчиво кивнул. Он, в общих чертах, знал о проблеме секретности. Если ведется расследование в отношении высокопоставленных чиновников, то может быть сложно организовать производственный процесс. Нужно как-то все устроить так, чтобы у рабочей группы были все допуски, нужные им полномочия, доступ к руководителям, для подписи необходимых разрешений. Важную информацию передавали нужным людям быстро, а не через пятнадцать доверенных лиц.

В данном расследовании выбрали именно такой метод: Джиёну дали официальную должность, он собрал команду, эти люди, на первый взгляд, занимались какой-то работой в правительстве. Часть из них, к слову, реально этим занимались. Остальные были связными. Они общались со всеми «полевыми агентами», давали задания полиции, направляли специалистов ставить прослушку и все в таком духе. Ну, а Джиён регулярно ходил с докладами к начальству, попутно в собственном кабинете собирая воедино всю информацию по делу.

Но важной деталью тут был тот факт, что все вокруг были уверены, что Джиён занимается обычной бумажной деятельностью из-за травмы, и высокую должностью ему дали за прошлые заслуги. Как только станет известно, чем он занимался на самом деле, умный человек со связями сможет раскрыть практически весь штат его работников — через официальных сотрудников к тех, кто выполнял задания на местности.

Проще говоря, раскрытие имени Джиёна делает невозможным его последующую секретную деятельность, то же может касаться и его сотрудников. Понятно, что можно сменить имя, создать новую биографию, но работать в Сеуле над делами, связанными с правительством, они больше не смогут.