Елена - Гоар Маркосян-Каспер

Однако, музыкой пристрастия Елены вовсе не исчерпывались. Другая ее двоюродная сестра, окончив репинский институт, работала в картинной галерее, что немало способствовало Елениному интересу к живописи, какое-то время она заглядывала в галерею столь часто, что освоила ее почти как собственную квартиру и в случае надобности могла, пожалуй, сыграть роль гида, впрочем, нередко ее и играла, водя по залам знакомых, которых ей удавалось туда завлечь (Алика, скажем сразу, среди них не было), а завлекала она людей самых разных, от близких родственников до сотрудников, и от подруг до соучеников на циклах усовершенствования врачей (подшучивая над этим ее свойством, Артем, следующий, так сказать, по списку, называл ее массовиком-затейником. Не совсем так, я массовичка-затейница, – поправляла его Елена весело и не обижаясь, просветительство было ее вторым призванием, и никогда ни до, ни после коллеги по Институту, выбравшие ее как-то в профком, не видывали такого потока экскурсий и зрелищ). Но картинная галерея, как и галерея современного искусства, столь же досконально изученная Еленой уже самостоятельно, бледнели перед бесконечной чередой храмов, этим тысячезвенным ожерельем, опутывавшим армянские горы и пустыни. Когда кузина-искусствоведша вышла замуж за архитектора, всегда готового читать лекции, или, скорее, проповеди об армянской средневековой архитектуре, Елена, ведомая инстинктом с одной стороны и любопытством с другой, немедленно очутилась в первых рядах слушателей, что положило начало ее многолетнему хождению по святыням, осуществлявшемуся во множестве вариантов: то ей удавалось сагитировать очередного моторизованного поклонника, то приезжал какой-нибудь гость, которого надо было непременно ознакомить с архитектурными чудесами (заметим, что нет в мире нации, более приверженной застывшей музыке, чем армяне, какой бы самый что ни на есть глухой уголок Армении вы не выбрали для поездки, любой местный крестьянин с готовностью и со знанием дела проведет вас к руинам тысячелетней давности, либо поросшему мхом, но прекрасно сохранившемуся изящному маленькому храму двенадцатого или тринадцатого века), наконец, было и время, когда она имела роман с единомышленником и ездила с ним по районам на обычном рейсовом автобусе. Надо сказать, что в период жениховства Алик охотно посещал с Еленой Гарни и Гехард, а также Аштарак, где в самом центре среди одноэтажных мало приглядных домиков, из которых по существу и состоит весь городок, таится подлинная жемчужина – Кармравор, малюсенькая церквушка чуть ли не в рост человека под круглой, как шапочка, кокетливой красной черепичной крышей – однако позднее охота его изрядно уменьшилась, может, даже не потому, что златоперая птица была окольцована, и от него уже не требовалось «соответствовать», но просто в силу овладевшего им отношения к достопримечательностям, присущего девяносто девяти процентам человечества и выражающегося в четырех словах: «Я это уже видел». Вообще-то, конечно, сие человеческое качество не только извинительно, но и спасительно – для достопримечательностей. Вообразите, что случилось бы с памятниками архитектуры или живописи, если б не один из ста, но и прочие девяносто девять неустанно и ненасытно кружили бы по соборам или картинным галереям, бесконечно любуясь и упиваясь, а не ставя галочку и не убегая благополучно дальше и навсегда. Однако сама Елена как раз и была той одной из сотни, если она не видела Кармравор в течение полугода, ею овладевало, как выразился классик, беспокойство, и она начинала метаться в поисках спутников для очередного паломничества в Аштарак. Алик же… Но все уже ясно, больше на эту тему не будем, добавим лишь, что отчуждение супругов усугублялось и сексуальным недопониманием. Ага, скажет искушенный читатель, с этого и надо было начинать, не морочить голову концертами, экскурсиями и прочими средствами сублимации, а разобраться с главным, ибо всякая женщина готова простить не только ограниченность интересов и скудость духовной жизни, но даже грабежи и убийства мужчине, который… Ну понятно. Возможно, это и так, дорогой читатель, и не увиливая более от разговора на щекотливую тему, сообщим, что удовлетворенной женщиной Елену назвать было б трудно. Собственно, назвать можно, сама она, во всяком случае, себя неудовлетворенной не декларировала, поскольку отнюдь не многие из армянских женщин выносят из избы подобный сор, а если и выносят, то более чем осторожно и не расшвыривая по сторонам, но складывая в укромном местечке, иными словами, делясь только с очень редкими людьми, однако, это дела не меняет. Итак, партнер, и без того не вызывавший в Елене пылкой страсти, был еще и молод и, естественно, малоопытен. Почему естественно? А потому что в обществе, где женщине предписывается выходить замуж девственницей, да и после развода не резвиться, а блюсти себя, молодым мужчинам просто негде приобретать опыт и навыки, а пары случайных приключений где-нибудь на морском берегу для оттачивания мастерства явно недостаточно. Теоретически, конечно, определенных высот можно достичь и в супружестве (хотя, шепнем вам по секрету, читатель, даже это во многих слоях армянского общества, за исключением самых интеллигентных, возбраняется), но не за один день и не за месяц… да даже не за год!.. но года не надо, достаточно и месяца неудачных упражнений в стиле Дафниса и Хлои, чтобы отвратить женщину если не от секса вообще, то от данного партнера. Что и произошло. Впрочем, это отнюдь не означает, что Елена немедленно кинулась разводиться. Все не так просто, читатель. Ни сексуальное похолодание климата, ни, добавим, разногласия по поводу культурной программы сами по себе не могли служить достаточным основанием для разрыва, во всяком случае, в глазах Торгома и согласной с ним в данном случае (как и в большинстве других) Осанны.