Отказ не принимается - Саша Кей

— А мне не нравитесь вы у меня в квартире, но все коту масленица, правда? — огрызаюсь я, лихорадочно просчитывая в голове, мог ли Виктор узнать, что Тимка сын его брата.

— Варь, не надо так. Я…

— То есть вам меня шлюхой называть можно, а мне вам не радоваться — нет? — изумляюсь я такой наглости.

— Я такого не говорил.

— Но вели себя соответствующе. А теперь «прости-извини», дай обниму, и я должна утереться? — завожусь я.

— Варь, я уже признал, что идиот. Я не хотел…

Но меня уже несет. От гнева и от страха сразу.

— Не хотел, но сделал. Поступки говорят, сами за себя.

Теперь вскипает Воронцов непонятно с чего.

— Да вот на поступки ты ни хрена не смотришь! Тебе слова нужны! И я пытаюсь их сказать, но ты уперлась, как баран! Варя! Дай договорить, прежде чем казнить!

Отворачиваюсь от него.

Он еще и орет.

Ну если, верить Екатерине, то кричит Виктор, когда нервничает.

Это хорошо. Ему полезно. Отольются кошке мышкины слезки.

— Я не хотел говорить гадости, Варя. И я так о тебе не думаю, — сбавив тон продолжает Воронцов, обращаясь к моему профилю. — Я просто реально идиот. Ты такая милая была с Демидом, а от меня шарахалась, мне стало так хуево, когда я представил, что ты выберешь не меня, что мне захотелось удержать тебя любой ценой.

Психанув, я разворачиваюсь опять к Виктору.

Действительно идиот.

А еще бизнесмен.

— И решили купить? Разве это не предполагает, что я уйду, как только предложат больше? — поджимаю я губы.

— У меня много бабок, — мучительная судорога искажает его лицо. — Я бы боролся до последнего. И я помню твои слова, что с таким, как я, ты не будешь…

Надо же. Я думала, что его не задела… А они ему покоя не дают.

Тяжело вздохнув, Воронцов продолжает:

— Я поступил, как скотина, но я просто ревнивый идиот. Я могу держать себя в руках, Варь. Если я буду знать, что ты моя…

Удивительно. Появляется, чтобы вроде как извиниться, и вот уже незаметно мы переходим к требованиям.

— Не слишком ли много вы хотите, Виктор Андреевич? — почти совсем беззвучно вопрошаю я, потому что воспаленное горло от нагрузки почти отказывается работать. — Может, вам просто завести рабыню. Очень подходящая должность. Именно с нее нельзя уволиться. А я свободный человек. И я очень хочу от вас освободиться. У меня перед вами нет никаких обязательств.

Воронцов засовывает руки в карманы пальто.

Вот так лучше, а то только тянет свои лапы по поводу и без.

— У меня перед тобой есть. Варя… ты только не убивай меня сразу, ладно? — глухо просит Виктор, и я напрягаюсь.

Подобная просьба немного настораживает в любом контексте, а когда ее озвучивает Воронцов, мне хочется приголубить его сковородкой превентивно.

Он и так отличился, что Виктор еще выкинул?

— Я сорвался на тебя из-за того, что ты сказала, что я был первым, и я…

У меня снова немеют пальцы. Сглотнув, вслушиваюсь в сбивчивую речь Воронцова.

— Я не поверил. Меня задело, что это неправда. Я бы… Я разозлился. Очень. И натворил херни. Варь, я был не прав. Я знаю, что Тимка не твой сын.

Пульс бьет в ушах на критической скорости. Я почти глохну от шума крови в голове.

— И как вы об этом узнали, Виктор Андреевич? Сунули свой нос туда, куда вас не приглашали? — еле слышно проговариваю я.

Воронцов запускает пятерню в итак стоящие дыбом волосы.

— Я догадываюсь, что ты сейчас будешь… недовольна, — осторожно подбирает слова Виктор, а это значит, что я буду не просто недовольна, я взбешусь.

— Чистосердечное признание, ну и далее по тексту, — подталкиваю я его, чтобы уже понять, остался ли главный секрет секретом, а у самой коленки подгибаются. Родной там Тимка или нет, а он мой сын. Половинка моего сердца.