Отказ не принимается - Саша Кей

Кутаясь в мамину красную шаль из чистой шерсти, которая, по ее мнению, способна вылечить от всего, я бреду на грохот. Чувствую я себя настолько скверно, что, если у человека за дверью нет весомой причины для визита, готова на него наорать. Правда, наорать у меня не получится. При попытке крикнуть, что сейчас открою, из горла вырывается сип. Это злит меня еще больше.

Если у меня пропадает голос, то это надолго.

Наверно, это раздражение провоцирует меня распахнуть дверь, не посмотрев в глазок.

Но как только я вижу, кого принесла нелегкая, просто захлопываю обратно перед носом нежеланного гостя.

— Вар-р-ря! Открой сейчас же!

Да сейчас прям!

Разбежалась!

Приказывать он мне будет, что делать в собственном доме!

Только я делаю шаг из прихожей, как снова раздается грохот. Не жалея кулаков, Воронцов колотит в дверь, как потерпевший.

— Варя, я не уйду!

— Тогда я вызову полицию, — отзываюсь я, но и сама-то слышу себя с трудом, а уж Виктору на лестничной клетке в таком ударном сопровождении и подавно неслышно.

— Варвара, нам надо поговорить!

Кажется, я уже наговорилась с Воронцовым до конца жизни.

Слышу, как в подъезде ругается соседка сверху:

— Молодой человек, если вы не прекратите буянить, я спущу на вас собаку!

Я представляю, как Виктора со страху обоссывает грозный той-терьер из породы волкодавов. У меня вырывается нервный смешок.

— Тронь! У тебя есть шанс насладиться моим унижением, не упусти! — рычит из-за двери неугомонный Воронцов.

Очень хочется ответить, что это только он наслаждается чужим унижением, но, во-первых, Виктор меня все равно не услышит, а во-вторых, мне становится любопытно.

Что именно считает Виктор унижением.

Но я бы не открыла ему все равно, если бы не стечение обстоятельств.

Точнее, двух факторов.

Первым становится голос другой соседки, пытающейся призвать Воронцова к порядку. У нее грудничок спит, и она пытается урезонить буйного товарища, чтобы она могла уложить ребенка.

А вторым — осознание, что скоро, мама приведет Тимку из садика, а с Виктора действительно станется торчать под дверью до победного.

Потянув еще пару минут в надежде, что Воронцову все-таки наскучит ломиться туда, где его никто не ждет, я все же открываю дверь.

Взъерошенный Виктор внедряется в прихожую быстрее, чем я успеваю сказать ему, что разговаривать я с ним не готова. Видимо, стоит завести цепочку на двери.

— Варя… — с горящими глазами он протягивает ко мне руки.

С неожиданной для своего разбитого состояния ловкостью я уворачиваюсь.

— Не трогайте меня, — выдавливаю я сиплым шепотом.

Воронцов хмурится:

— Ты заболела? — и снова тянется ко мне.

Отшатываюсь. Да что ж он с руками сладить не может!

— Это вас не касается, — хриплю я. — Но да, я плохо себя чувствую. Не надо усугублять мое состояние…

Виктор мрачнеет.

— Варя, я идиот, — признается он в том, о чем я и так знаю. — Прости меня…

Новая волна гнева поднимается во мне.

— Извинения вы считаете унижением, да, Виктор Андреевич? — язвлю я, если так можно назвать мое шипение. — Они не приняты. Всего недоброго.

Я указываю ему на дверь.

— Варя, выслушай…

Теперь я должна его слушать?

Складываю руки на груди, всем своим видом демонстрируя, что мне не интересны разговоры с ним.

Но от следующей фразы в груди все обрывается, и меня бросает в пот.

— Я тебя не уволю. И ты останешься со мной. Варя, нам нужно поговорить. Я все знаю.

Глава 61

Мне хочется малодушно упасть в обморок.

— Все знаете? Отлично вам в дневник поставит моя соседка с собакой. Она как раз работает в школе.

— Варя, мне не нравится, как ты выглядишь, — продолжает хмуриться Воронцов. — Ты бледная и хрипишь.