Отказ не принимается - Саша Кей

Стою, замерев на месте и отходя от шока, пытаюсь глубокими вдохами угомонить бешено стучащее сердце. Сквозь отупение к мозгу прорывает тоненькое хныканье. Эстель тоже напугалась и теперь, размазывая слезы, жмется к моим ногам.

Дрожащими руками глажу растрепанные хвостики:

— Все хорошо. Не бойся. Тиль, все хорошо…

Кто бы меня саму успокоил. Ужасный момент, вспарывая ил прошлого, поднимается на поверхность воспоминаний, вставая перед глазами и парализуя, но плачь девочки заставляет меня собраться.

Взяв детскую ладошку ледяными пальцами, на подгибающихся ногах иду на кухню, где среди уютной атмосферы и запаха тимьяна, страхи чуть-чуть отступают. Не до конца, но они уже за плечом, а не застилают мне взор.

Всхлипывающий Тимошка усажен на стул, а Виктор сидит перед ним и строгим, но спокойным голосом отчитывает его.

— … маму напугал, Екатерину. Нельзя, значит, нельзя. Ты понимаешь?

Тим согласно шмыгает, а заметив меня, слетает с табуретки и бросается ко мне:

— Прости, мам, прости…

Еле успеваю опуститься на корточки, чтобы поймать его в объятья. Сердце сжимается. Целую горячие мокрые щечки, зареванные глаза.

— Не делай так больше, Тимош, — а саму еще потряхивает.

Тимка чувствует и опять начинает заводиться.

— Так, — веско прекращает новый виток истерики Воронцов. — Тимофей, ты мужик. Возьми себя в руки и помоги Екатерине сделать чай для мамы.

Стреляю на Виктора злым взглядом. Командует ребенком! Чужим! Да какой он мужик? Ему пяти еще нет, чуть не убился…

Воронцов встречает мой взгляд прищуренными глазами.

— Не делай из него девку.

— Это ты из своей дочери делай солдата! А сама разберусь!

Екатерина демонстративно достает пузатый заварочник и с громким стуком ставит его на стол, давая понять, что она против скандалов при детях.

Виктор выталкивает меня из кухни и даже закрывает за нами дверь, отрезая назревающую ссору.

— Варвара, ты сейчас ему привьешь кучу страхов и чувство вины. Все обошлось. Он запомнил, что надо быть осторожнее. Напугался сильно. И ты его пожалела. Все. Возьми себя в руки. Момент был и прошел.

Он меня резонит, и я где-то даже понимаю, что Воронцов прав, но это не мешает мне злиться:

— Ты такой умный, потому что это не твоя дочь чуть не погибла!

— Тиль в прошлом году прыгала с гаража в коньках. Я знаю, о чем говорю. Не надо делать из меня чудовище! Я тоже испугался, но меня тебе не жалко, не так ли?

Он напряженно поводит плечами. И мне становится стыдно, Виктор ведь Тимку спас, а я…

— Прости, — обхватываю себя руками. — Спасибо тебе. Я очень благодарна.

— Это стресс выходит, Варь, — очень мягко отвечает он, не став упираться и играть в оскорбленное достоинство. — Чаю попьем. Я привез конфеты, которые ты любишь. А потом пойдешь спать. Детей я сам уложу.

— Еще раз прости, — тру руками лицо, — не знаю, что на меня нашло.

Хотя, на самом деле, догадываюсь.

Я остро ощущаю, что Тимке не хватает мужского образца в жизни. Воронцов все сделал правильно, а я так не могу. Я женщина. Единственное, чему я не смогу научить ребенка, это быть мужчиной. И если так и будет продолжаться, я превращусь в клушу-наседку, а Тимка в маменькиного сынка. Нужен мужской пример, и тренера, с которым мы занимаемся, недостаточно.

Я долго плещу в лицо холодной водой, чтобы не выглядеть заплаканной. Тимке это неполезно.

Когда я возвращаюсь на кухню, стол накрыт, чай для взрослых разлит по чашкам. Детям Екатерина навела какой-то отвар с сиропом. Тимошка тянется рукой к конфетам, но смотрит на меня и отдергивает руку.

— Смелее, Тимофей, — подбадривает его Виктор. — Ты не наказан. Ты не сделал ничего плохого. Но впредь будь внимательнее.

Тимка растерянно хлопает глазами, и я понимаю, что он еще не знает слово «впредь».