Ценный - Билли Блум

— Как всегда, спасибо, мистер и миссис Уэстовер, — говорю я пилотам вертолета, снимая гарнитуру, и спрыгиваю на землю.

Я уворачиваюсь и бегу с сумками, чтобы лопасти не отрубили мне голову, хотя они находятся в добрых десяти футах от земли. Меня учили уходить от вертолета именно так.

Шум становится все тише, по мере того как они удаляются. Вскоре меня окружает только тишина Порт-Провиденс, пока я иду по тропинке обратно в город. Ну, не тишина, но в моих ушах стоит ощущение тишины по сравнению с воем транспорта в Лос-Анджелесе. Здесь единственные звуки — это щебетание птиц, шелест листьев на ветру и мягкие волны, бьющиеся о скалы. Здесь спокойно, но не хватает одной важной вещи — моего солнечного света. Как бы я хотел, чтобы Хлоя была здесь.

Вернувшись в свой домик, я чувствую себя пустым, как никогда. Воспоминания о Хлое окружают меня повсюду. За последний год она жила у меня дважды, и я относился к ней как к легкой досаде. Какой же я дурак, что не замечал, какая она особенная? Я позволял горю своего прошлого окрашивать все в моей жизни. Теперь, словно сняв пелену прошлого, я вижу новые возможности повсюду.

* * *

После нескольких дней одиночества в дверь постучали. Похоже, компания мне не помешает. Это Уэст, мой брат-морпех и ближайший к моей каюте сосед.

— Ну что, сильно злишься на меня за то, что я заставил тебя уйти? — спрашивает он, приподняв бровь и прислонившись к моей двери.

Я качаю головой.

— Нисколько, чувак. Это было именно то путешествие, которое мне было нужно.

Его лицо сморщивается в замешательстве.

— Подожди, что?

Он засовывает палец в ухо и шевелит им.

— Я правильно расслышал? Я подумал, что раз ты заперся на несколько дней, то злишься на меня.

— Ну, это не так, — подтверждаю я. — Хочешь чаю?

— Конечно, — отвечает он и идет за мной на кухню.

Я зажигаю газовую плиту и ставлю чайник, а Уэст берет две кружки.

— Итак, что же такого замечательного было в Лос-Анджелесе?

— Кофе, например, — отвечаю я.

В условиях ограниченного пространства в вертолете для перевозки ресурсов мы не пьем здесь много кофе. Вместо этого мы научились делать чаи из крыжовника, сосновых иголок и дикой мяты.

— Я скучаю по кофе, — вздыхает Уэст.

— И по женщинам. — я смотрю на него, чтобы проверить его реакцию. — Ты скучал.

Я могу сказать, что он внезапно переосмыслил свою позицию против Лос-Анджелеса.

— С каких это пор тебя волнуют женщины? — насмехается он.

Ага. Он ревнует.

— Я удивлен не меньше тебя. Оказывается, старую собаку можно научить новым трюкам. Но если серьезно, если они предложат это снова, я думаю, тебе стоит пойти. Тебе будет полезно встряхнуться, может, встретишь женщину.

Уэст потирает затылок.

— Последняя женщина, которую я любил, ушла, не попрощавшись, — напоминает он мне. Чайник свистит, и я заливаю кипятком сушеные листья мяты.

— Если честно, ты знал, что в конце лета она собирается поступать в докторантуру. Неужели ты думал, что она бросит все и останется? — Уэст хмурится, но его голос становится тихим.

— Она сказала, что собирается.

— Сказала, — соглашаюсь я. Я не могу с ним спорить. Может, ему не везет в любви. — Та девушка случилась четыре года назад, но, чувак, ты должен отпустить это.

— Может быть. — он хмурится и берет уже полную чашку чая. — Кстати, ужин в пятницу у Джеймсона.

— Как Джоли? — спрашиваю я.

Все-таки у нее задержка на две недели, и сказать, что я испытываю страх и травму, когда дело доходит до родов, — это мягко сказано. Пусть это ребенок моей лучшей подруги, но я все равно буду волноваться.

— Все еще беременна, все еще любит оказывать гостеприимство, — отвечает Уэст.

Мы оба улыбаемся. Джоли, конечно, постаралась, чтобы мы собирались вместе чаще, чем раньше, и это было очень мило. Может быть, мне пора перестать дуться на Хлою и вернуться к своей жизни.

* * *