14 недель - Джессика Гаджиала

— Я называю себя частным детективом, хотя у меня нет лицензии. Я делаю все, за что мне платят люди — ловлю их партнеров на измене, нахожу их пропавшего ребенка-наркомана, достаю фотографии для шантажа. Все, за что платят. А иногда мне не помешает лишняя рука, — сказал он, потянувшись вверх, чтобы оттянуть горловину своей футболки в сторону, показывая красный, длинный, злой порез через горло и спускающийся к спине. Я знал достаточно, чтобы понять, что это был порез от ножа, и он был близок к тому, чтобы лишиться жизни. Еще полдюйма, и он бы захлебнулся собственной кровью.

— Так тебе нужны мышцы?

— Почти уверен, что под всей этой мочой и костями у тебя есть и мозги. Я не буду держать тебя в гребаных бриллиантах, но я могу уберечь тебя от голода, пока ты решаешь, что ты хочешь делать со своей жизнью.

— Почему?

Никто никогда не помогал другому просто так.

Никто.

На это он пожал плечами.

— Да хрен его знает. Я бы не сказал, что я хороший парень, Тиг. Я просто понимаю отчаяние, когда вижу его. Поверь мне, я вижу его чертовски много в этой работе. Обычно я ни хрена не могу сделать. Или, может быть, так же часто, я сам создаю это, когда снимаю частное дерьмо и передаю его за деньги. Я занимаюсь грязным дерьмом. Может быть, это мой способ заплатить за это. Я думаю, что тебе тоже нужно начать это делать.

С того дня я так и сделал.

Я заключил контракт с Ксандером, когда выбрался из-под банды, с которой был связан с семнадцати лет. Это не было сделано без крови, могу добавить. Но это должно было быть сделано.

Однажды, несколько лет спустя, мы поехали по следу пропавшей девушки, которую копы не могли найти по своим каналам, в какое-то гребаное место под названием «Навесинк-Бэнк», которое было выгребной ямой преступной деятельности. Мы нашли ее в «Хейлсторме», военизированной организации, где ее особые навыки применялись на практике. Эти навыки заключались в кодировании. Она была живым, дышащим компьютером. И она сбежала, когда родители отключили ей интернет.

Мы с Ксандером переглянулись, пожали плечами и молча согласились оставить ее там, где она была. Отчасти потому, что мы не хотели злить лидера того лагеря, но также и потому, что мы понимали.

Мы остановились в городе, чтобы выпить пива.

И это была судьба, мать ее, точно так же, как и в тот день, когда я связался с Ксандером. Там в баре был Сойер Андерсон. Они с Ксандером знали друг друга, так что мы заняли столик, пили и разговаривали.

К тому времени, когда Ксандер был готов вернуться в город, я получил предложение о работе, от которой не смог отказаться.

— Думаю, ты наконец-то нашел ее, — сказал Ксандер, хлопнув рукой по моему плечу, и ушел, не сказав больше ни слова.

И я нашел.

Какая-то часть меня, возможно, всегда знала, что я должен уехать из города. Я должен был оставить позади все эти старые призраки. Мне нужно было больше не видеть лица, которое бы меня знали. Мне нужно было начать все сначала.

Работая на Сойера, я медленно, но верно справлялся с этой задачей. И хотя в конце концов он узнал все грязные подробности моего прошлого, это произошло после того, как он уже знал, доверял и уважал человека, которым я стал.

Слои грязи, вины и злости, которые я все еще носил в себе даже спустя годы после начала работы на Родса, постепенно сходили на нет.

У меня есть квартира, старое заброшенное офисное здание, я купил его за деньги, и я отремонтировал его внутри. В конце концов, я позволил какому-то строителю взять подвал и построить в нем чертово убежище. Я завел связи в городе, хотя в целом держался особняком.

Не было дня, даже более десяти лет спустя, чтобы я не думал о Рейни, не задавался вопросом, кем бы она могла стать, кем бы мы оба могли стать, если бы обстоятельства сложились иначе.