14 недель - Джессика Гаджиала

Ее собственная непреклонная решимость сделать так, чтобы мы не оказались в такой же ситуации, как она — без средств к существованию, без надежды и помощи, с тремя детьми, которых нужно было растить в дерьмовых обстоятельствах, — сделала меня сильной, независимой и не принимающей оправданий. Может быть, в какой-то степени. Но из-за того, что она винила себя в потери контроля над Пейном в старших классах, она приструнила нас с Риз. Риз была сама себе надзирательницей и даже не замечала этого. А я? Я замечала. И я взбунтовалась. Правда, я была уверена, что все седые волосы она закрасила из-за того дерьма, через которое я заставила ее пройти. Риз, потому что она была хорошей девочкой и потому что она плохо переносила стресс, обычно сдерживалась как можно дольше, когда знала, что я замышляю что-то нехорошее, прежде чем пойти и рассказать обо всем маме.

Признаться, это не раз и не два спасало меня.

Но теперь мы были взрослыми.

Она не могла пойти к маме.

И она не была рада провести ночь, переживая из-за меня.

— Ты можешь пойти с нами, — предложила я с улыбкой, обуваясь в туфли на каблуках.

Выражение ее лица подсказало, что я попросила ее присоединиться к сеансу чистки рыбы от накипи вместо ночи в городе, и на моем лице появилась медленная улыбка — искренняя, которая на мгновение сняла боль.

Противоположности? Конечно.

Сестры? Безусловно.

Не было более глубокой любви.

— У меня есть мобильник. У меня есть деньги и презервативы. Я в безопасности, насколько это возможно.

Я была уверена, что слышала, как она сказала что-то о том, что пояс целомудрия нужно возродить, прежде чем она закрыла рот:

— А как насчет брелока, который тебе дал Энзо?

— Это незаконно в Джерси, Ри, — напомнила я ей. — Но у меня есть спрей, который Пейн подарил нам на Рождество, — добавила я, потянувшись внутрь, чтобы вытащить его и встряхнуть. — Плюс, у меня на ногах пятидюймовые шипы, которые могут сдуть мяч при малейшем усилии.

— Мерзость. — Ее лицо скривилось, и я рассмеялась. — Обещай мне, что сегодня вечером ты не будешь втянута во всякие глупости.

— Меня не втянут ни во что, во что я не захочу быть втянутой, — заверила я, защелкнув сумочку и побрызгавшись своим фирменным ароматом, который я сделала сама в местном парфюмерном магазине. Отчасти потому, что я хотела, чтобы это был мой уникальный аромат. Другая часть заключалась в том, что у меня была склонность к высыпаниям от обычного парфюма. Это был цветочный, ванильный и совершенно восхитительный аромат.

— Мне не нравится, как это звучит, — раздался ее голос, когда я вышла в коридор по направлению к входной двери.

— Все будет хорошо, — ответила я.

Это было и правильно, и неправильно.

В конце концов, все закончится хорошо.

Но не раньше, чем все станет плохо.

Когда мы с Кэсси подошли к каким-то парням, которые, как я знала, были дилерами с «Третьей улицы», потому что, ну, мой брат раньше управлял ими. И мой сводный брат сейчас ими занимается. Я просто хотела забвения. Мне было плевать на последствия.

Мы дробили и нюхали.

Когда это проходило, мы брали еще одну порцию и снова накуривались.

В течение одного дня не было боли в сердце и предательства.

Но Кэсси ушла с парнем, бросив меня перед входом у дома Пейна, о чем я не думала, пока он не вышел, не поднял меня и не понял, что я под кайфом.

На следующее утро я была в реабилитационном центре.

Мне это было не нужно. Или, по крайней мере, я так думала.

Но я пробыла там три недели, прежде чем вернулась домой.

Риз бросила на меня такой разочарованный взгляд, что все сердечные страдания, причиненные Эваном, померкли.

В тот день я перевернула свою жизнь. Я перестала лажать. Я перестала подводить близких мне людей. Я начала создавать свою одежду и продавать ее в местные магазины.

Прошел год, прежде чем я снова увидела Кэсси.