Осмелься - Саммер О'Тул

Я провожу ладонью по ее талии, продолжая петь, желая запутать пальцы в сети кротчета и притянуть ее еще ближе. Она опускает подбородок и смотрит мне в глаза, пока моя рука колеблется на ее бедре. Ее губы раздвигаются, и розовый язычок едва заметно высовывается, чтобы смочить губы. Это небольшое движение сводит меня с ума. Я должен продолжать двигаться, прежде чем выброшу микрофон и заберу ее прямо здесь.

Я пою последние несколько строк, возвращаясь на сцену. Она произносит слова вместе со мной, покачиваясь в такт хору струнных инструментов. Я возвращаю микрофон на стойку и спрыгиваю вниз под бурные аплодисменты. Я возвращаюсь к Стелле, аплодисменты не стихают. Но это все пустой звук, потому что когда я вижу широкую улыбку на ее лице, ничто уже не имеет такого значения.

Когда я подхожу к ней, диджей объявляет следующую песню, и внимание толпы возвращается на сцену.

"Что ты думаешь, Стелла Мэй?" шутливо говорю я, вопросительно протягивая руки.

Она отвечает, хватая меня за воротник и притягивая к себе в жарком, лихорадочном поцелуе, от которого у меня голова идет кругом. Она отступает назад, задевает дверь ванной и одним торопливым движением распахивает ее. Она затаскивает меня внутрь, и я никогда не чувствовал себя таким живым.

Она стонет, произнося три коротких слова мне в губы.

"Трахни меня, Лохлан.”

Стелла

У меня кружится голова, мне жарко и я не в себе, когда мы вваливаемся в ванную.2 Через секунду я слышу, как Лохлан щелкает замком на двери, а затем он прижимает меня к стене. Он уже стянул с себя рубашку и рычит: "Черт, красотка, я никогда не привыкну к тому, что ты произносишь эти слова".

Не думаю, что я когда-нибудь привыкну их произносить. Или хотеть этого.

Быть с Лохланом — это кайф. Он не думает ни о чем, кроме как о том, что происходит здесь и сейчас. Я чувствую себя совершенно неспособной на это, только когда я с ним.

Это невозможно. Но сейчас, когда я с головой погружаюсь в настоящее вместе с ним, прошлое и будущее перестают существовать, а вместе с ними и все мои заботы.

Единственное, что меня волнует, — это то, как страстно он проводит руками по моим бедрам и сжимает мою попку, притягивая меня ближе, чтобы я могла почувствовать твердые очертания его члена. Или то, как он делает дыхание несущественным, постоянно перехватывая его своими голодными стонами и властным языком.

Его пальцы путаются в моем платье. Я не облегчаю ему задачу, продолжая обвивать руками его шею. Он проклинает: "Снимай эту штуку, пока я не сорвал ее на хрен".

Нетерпение пропитывает его существо. Оно проникает в мою кровь, когда я, задыхаясь, торопливо стягиваю платье через голову. Как только оно снято, он грубо стягивает с меня верхнюю часть бикини, лаская мою грудь и щипая пирсинг. Я стону, закрывая глаза от приятной боли, а он покусывает и облизывает мою шею и нижнюю часть челюсти.

Я тянусь к его плавкам, наслаждаясь ощущением его шелковистой кожи. Наше воздействие друг на друга настолько сильное, что каждое прикосновение к коже усиливается. Его голова откидывается назад, когда я обвожу его ствол, делая небольшие поглаживания, все еще находящийся в брюках.

Мышцы его шеи напрягаются, а челюсть сжимается. Я продолжаю, проводя носом по его напряженной шее и покусывая мочку уха, заставляя его стонать. "Ты бы кончил для меня вот так?"

"Блядь, легко".

Я спускаю его шорты и освобождаю его член, проводя большим пальцем по влажному кончику, и слышу его тяжелый выдох. Я провожу другой рукой по его обнаженной груди и шепчу: "А как насчет моего рта? Позволишь ли ты мне попробовать тебя на вкус? Смажешь мое горло своей спермой?"