Осмелься - Саммер О'Тул

"Никогда не думала, что могу так разозлиться из-за того, что кто-то не убийца". Я стону, разочарованно топая по дощатому полу, по общему признанию, сильнее, чем нужно.

"Если честно, он действительно убийца. Просто он не совершал этого конкретного убийства", — замечает Лохлан.

Любой кусочек спокойствия, который я обрела в объятиях Лохлана, исчез, как и все наши подозреваемые, как только мы закончили запись. Илья и Марселла были дома, в постели, всю ночь.

"Что бы мы сделали, если бы он был убийцей?" Не могу поверить, что я только сейчас задумалась об этом. Но в свою защиту скажу, что, как говорит Лохлан, вся эта история с убийством для меня в новинку.

"Сначала я бы очень вежливо спросил его, как и почему он втянул тебя в это дело, и, если он переживет это, тогда, думаю, Кларк сможет делать с ним все, что захочет". Он говорит так откровенно, как будто закон — это всего лишь предложение.

Когда мы приезжаем в Ocean View, то сразу же идем на палубу, где обедают Якшичи. Мы занимаем столик в пределах прямой видимости, и Марселла быстро замечает нас. Она с улыбкой извиняется и подходит к нам.

"Я просила Кларка передать вам, что дом пуст. Вы ходили? Нашли что-нибудь?" — спрашивает она, усаживаясь за стол, и я понимаю, что она пытается создать видимость дружеской беседы.

"Это был не он. Он этого не делал".

Ее веселый вид полностью исчезает. " Вы уверены? Мне показалось, вы сказали, что это был он, что он знал о нас с Бояном". Она говорит быстро, неистово. "Насколько вы уверены? Ты знаешь, кто? О боже, о боже".

Я в замешательстве смотрю на Лохлана. Его лицо пустое. Я знаю, что это означает, что он впитывает все и обрабатывает, не выдавая своих выводов. Но когда Марселла, полная тревоги, вскакивает и начинает метаться взад-вперед, словно не может решить, куда идти, мне очень хочется, чтобы он поделился ими со мной.

"О Боже!" — кричит она, зажав рот рукой, и с широко раскрытыми глазами в шоке смотрит на стол, за которым сидят ее муж и пасынок.

Лицо Ильи Якшича побагровело, а глаза выпучились в панике. Он резко встает, одной рукой сжимая горло, а другой упираясь в стол для опоры. Его голова дергается в отчаянной попытке втянуть воздух. Когда он падает, его мясистый кулак притягивает к себе скатерть. Его тело падает на пол, как мокрое бревно, — один сильный толчок, затем с громким треском падают тарелки, стаканы и столовые приборы.

"О, нет, нет, нет". Марселла мчится к мужу, а Боян не шевелится. Гости в полном хаосе реагируют на чрезвычайное происшествие. Одни кричат и бегут за помощью, другие просто застыли, глядя на происходящее с открытым ртом.

Я обнаруживаю, что меня не особенно тянет броситься на помощь свинье.

"Это и есть та самая глупость, о которой ты говорил, не так ли?" спрашиваю я Лохлана.

"Да".

Никогда прежде я не испытывала такого морального разлада. Мне безразлична мысль о том, чтобы позволить человеку умереть. После того как я увидела, что он сделал с Марселлой, я не могу отделаться от ощущения, что он получил то, что заслужил. И тем не менее, воспитание всей жизни заставляет меня вскочить со стула и подойти к ним.

Марселла стоит на коленях рядом с мужем и кричит Бояну, чтобы он достал ее сумочку. Когда он ничего не делает, она встает, чтобы взять ее самой, но руки так сильно дрожат, что она роняет ее.

Я наклоняюсь и кладу руку ей на плечо. "Что вам нужно?"

"В моей сумочке есть эпинефрин". Она взволнована, в панике. Ее хаос успокаивает меня. Естественно, что я беру на себя ответственность и следую ее инструкциям, даже когда она запинается.