Осмелься - Саммер О'Тул

Он смеется, забавляясь. "Я никогда не шучу со своим членом, Стелла".

Там, прямо над его стволом, два слова, навсегда впечатанные в его кожу: Фокс-младший.

Я не верю, но и не удивлена. "Это должно быть шутка".

"Конечно, шутка". Он смеется. "В смысле, это настоящая татуировка, но моей запасной идеей была "заправочная станция" с бензонасосом, так что это не так уж и серьезно".

Мои глаза обводят жирные буквы, и я не могу удержаться от смеха. "Это так нелепо".

Он протягивает руки. "Слушай, если это мешает…"

"Нет, заткнись". Я притягиваю его ближе.

Лохлан начинает что-то говорить, но я провожу ладонью по твердой выпуклости "Фокса-младшего", и его слова затихают, а глаза закрываются. И вот так разговор окончен. Он резко вдыхает, затем трясет головой, словно очищая мысли. Он опускается на колени.

Теперь моя очередь неровно дышать, когда он задирает мое платье до бедер. Я прикусываю губу, когда он проводит двумя пальцами по моим трусикам, прижимаясь к шву. Я развожу бедра руками, и он кусает меня за внутреннюю часть бедра.

"Не могу дождаться, чтобы попробовать тебя на вкус". В его голосе звучит напряжение и голод, от которых мне становится еще жарче. Острые зубы требуют моего внимания, но я смутно различаю характерный звук рвущейся фольги. Я смотрю вниз и вижу, как он вытаскивает свой член из боксеров, а в другой руке держит открытую упаковку презерватива.

Я обеими руками сжимаю его волосы в кулак и откидываю голову назад, чтобы он посмотрел на меня. "Это происходит только один раз, а завтра этого вообще не будет", — решительно говорю я.

Его глаза темнеют и закрываются капюшоном. "Мне нравится". Он снова опускает голову, чтобы ткнуться носом в следы от укусов. Мой живот скручивается, когда он приближается к моей киске.

Я снова дергаю его за волосы, и его глаза снова смотрят на меня. В них есть намек на раздражение, как будто я отвлекаю его от чего-то важного. "Так что встань и трахни меня, пока я не передумала".

Он встает с самообладанием боксера, поднимающегося с ковра. Что-то леденящее, но в то же время возбуждающее в этой целеустремленности, написанной на его лице. Он протягивает открытую упаковку. "Тогда надень этот презерватив и нагнись, блядь".

Я вытаскиваю резинку и надеваю ее на красную, толстую головку его члена. Мой рот наполняется влагой, когда я провожу глазами по венам на его длине. Он поднимает мой взгляд к себе, беря меня за подбородок. Нежно потянув, он делает шаг назад и отстраняет меня от стола. Я скатываю презерватив по его стволу, мои пальцы обхватывают его, пока его глаза горят в моих. Я чувствую, как напрягается его пресс, когда делаю несколько медленных движений, и наблюдаю, как сжимается его челюсть. Я могла бы простоять здесь всю ночь, медленно играя с ним и изучая каждую его реакцию.

Жадно желая вызвать у него еще больше мучительных выражений, я наклоняюсь вперед, и он освобождает мое горло. Я провожу языком от основания грудины до середины его груди. Его ноздри раздуваются, а наши глаза остаются закрытыми, пока я слизываю липкие, сладкие остатки напитка с его кожи. Наблюдать за тем, как на его лице мелькает беспрепятственный контроль, борющийся с желанием вырваться наружу, — само по себе кайф.